Ее сердце
Шрифт:
На следующий день в Хогсмиде я купил для Санни мячик.
Широкомасштабные пятнашки по всей территории замка школа не забудет еще очень долго.
А разрумянившаяся и восторженная Санни, выскакивающая из-за угла и швыряющая в меня мяч с воплем: «Морда-морда, я кирпич, иду на сближение!» станет одним из самых дорогих моих воспоминаний.
— Приходите к нам в субботу.
Близняшки Забини смотрят на меня со смесью недоверия и отвращения.
— Моя бы воля, я бы вас к Барсучьей гостиной за пять миль не подпустил! Но Санни вас приглашает.
Разворачиваюсь и ухожу на ужин, оставив Забинь
Но в субботу, подходя к гостиной Хаффлпаффа, вижу обеих, неловко переминающихся у портрета. Интересно, а чего это они так расфуфырились? Неужели думают, что Санни устраивает великосветский раут с фуршетом и танцами? Не, фуршет, конечно, есть; меню называется «Что найдешь — то твое». И танцы. На столе. На спор. С раздеванием. Хе.
Топчутся, не заходят. Боятся? Ох, я ж им пароль не сказал…
Подхожу.
— Shit happens!
Монах загибает в семь этажей, но открывает вход. Пропустить дам вперед? Щаз!
Шум, гам, сигаретный дым, летающие в воздухе бутылки с пивом, — райвенкловцы постарались, хватай любую. Роза посылает мне воздушный поцелуй из угла, где без отрыва от производства (а именно — от бокала с огневиски) предусмотрительно варит в гигантском котле антипохмельное зелье. Она вообще от зелий без ума, а уж антипохмелин благодаря ежесубботним гулянкам теперь варит за три минуты сорок семь секунд с закрытыми глазами. Ловлю целеустремленно направляющееся куда-то пиво, чокаюсь по очереди с обоими Поттерами, салютую председательствующему на диване Форвику. Санни настраивает гитару, сидя на своем всегдашнем месте у камина, рядом неизменно меланхоличный Хью накачивается неизменным кофе.
Забини застыли на пороге, ошалело таращась на услужливо покачивающиеся перед их носами бутылки. Не могу сдержать смешок: то ли еще будет! Впрочем, когда я пробираюсь через гостиную к Розе и получаю от нее уже не воздушный, а самый что ни на есть настоящий поцелуй, Забини меня перестают интересовать.
— Now that I've lost everything to you You say you want to start something new And it's breaking my heart you're leaving Baby I'm grieving…Шум стих, как будто на всех сразу наложили Силенцио.
— And if you wanna leave take good care Hope you have a lot of nice things to wear A lot of nice things turn bad out there!А потом грянули хором, словно заклятье тишины резко спало:
— Oh baby, baby, it's a wild world! It's hard to get by just upon a smile. Оh baby, it's a wild world! I'll always remember you like a child girl!..Я предполагал, что главные слизеринские змеюки-интриганки будут шокированы. Но я даже представить не мог, что Аманда Забини уже к середине ночи будет вовсю зажиматься с Джеймсом за райвенкловским диваном, а Алиссия зальется горючими слезами, когда Санни в последний раз за вечер возьмет гитару и тихонько замурлыкает:
— In the cold and dark December As I'm walking through the rain Sit beside the room all night long…Знаю, для Санни это было стократ лучше любых просьб о прощении…
Ведь тот, кто приходит к нам в субботу, всегда остается.
Опеку над Санни мы все-таки установили. Роза подошла к делу со свойственным ей прагматизмом, расписав наши «дежурства» по дням недели в зависимости от занятий. Санни возмущалась: «Вы скоро за мной в туалет ходить будете!» На что я резонно отвечал, что будем, если понадобится, кооптируем Розу для такого дела. Как бы то ни было, я каждое утро провожал Санни на завтрак, днем на занятиях с нее глаз не спускал староста Хаффлпаффа Макмиллан, на ужин ее конвоировал один из Поттеров, а вечер всецело принадлежал Хьюго. О, чтобы не заметить, с каким нежным трепетом Хью смотрит на Санни, надо быть слепым идиотом…
Наша бдительность была не напрасной. Несколько раз я заставал утром Санни перед самым приступом. Почему-то это всегда случалось утром… Так я узнал назначение небольшого кожаного несессера, стоящего на ее прикроватной тумбочке. Санни хранила в нем целую аптеку: зелья, маггловские таблетки, шприцы, ампулы с лекарствами… Благодаря им каждый раз приступ удавалось снять. От посещения Больничного крыла Санни наотрез отказывалась. Поэтому подаренный мной совенок — Санни назвала его Миком в честь Мика Джаггера — раз в месяц исправно доставлял ей небольшой увесистый сверток с очередным набором препаратов.
Слизерин сдавал позиции медленно, но верно. Я посмеивался, глядя, как, услышав заветное: «Приходи к нам в субботу!», очередной из моих софакультетчиков в означенный день недели как бы между прочим выскальзывает в коридор и крадучись пробирается к Барсучьей гостиной. А в воскресенье за нашим столом одной самозабвенной улыбкой становилось больше.
Аманда вовсю крутила роман с Джеймсом. Менявший подруг, как перчатки, Поттер-старший на сей раз, похоже, конкретно вляпался. Эти отношения существовали только в пределах Барсучьей гостиной, и Аманда с Джеймсом провожали друг друга больными глазами, когда думали, что их никто не видит. А в субботу со всех ног бежали к портрету Толстого монаха, чтобы начать исступленно целоваться, едва переступив порог. Я их понимал. Мы с Розой вели бы себя так же, если бы у нас не было тех тридцати вечеров рука об руку на первой ступеньке лестницы в Восточной башне. Я не знаю, что это. Может, взаимопонимание? Или только его начало? В любом случае, место на ковре у любимого кресла Розы теперь принадлежало мне. И это обстоятельство нисколько не умаляло моего авторитета среди однокурсников. Наоборот — пошатнувшийся в начале года, он теперь стремительно возрастал по мере увеличения количества слизеринцев на субботних посиделках.
… Майский вечер был теплым. Хью умудрился заработать взыскание у профессора Лонгботтома аккурат накануне Праздника Победы, и теперь пыхтел в теплицах, поэтому я подменял его на «дежурстве» при Санни. Мы нежились на солнышке у озера, Санни наигрывала какую-то несвязную мелодию, удрученно кривясь.
— Что-то не так?
— Не строит, зараза… Трансфигурируй мне стамеску из чего-нибудь.
— Чтоб я знал, что это такое…
— Дяревня…
Санни рисует на земле нечто, поясняя: «Вот этот конец должен быть скошенным и острым…» Я со вздохом взмахиваю палочкой.