Ее сердце
Шрифт:
Поттер злился еще и потому, что профессор Лонгботтом экстренно усвистал на какую-то травологическую конференцию, и в качестве бонуса к Гриффиндору и Слизерину на занятия по ЗОТИ свалился Хаффлпафф. Видимо, злился наш профессор очень сильно. Ни одному преподавателю в здравом уме не придет в голову задавать контрольные вопросы Санни Уинкль. Но Поттер в здравом уме не был, поэтому тоном «и почему же вы все до сих пор не сдохли?!» велел Санни рассказать о боггартах.
Санни послушно поднялась, шмыгнула носом и без запинки выдала:
— Середина 20 века. Студенты-третьекурсники на ЗОТИ проходят
На миг в классе словно все умерли. Глядя, как у «лохматой хрени» глаза вылезают из-под круглых очков на лоб, а по лбу в это время медленно ползут вверх брови, я задался вопросом, почему Санни решила покончить с собой столь экстравагантным способом. Лавры Вольдеморта покоя не дают?..
Гробовую тишину прорезал звук, напоминающий хрюканье. И снова. Звук повторился трижды, пока до меня не дошло: это профессор Поттер изо всех сил пытается не смеяться. Сил явно не хватило, потому что еще через миг он согнулся пополам и громогласно расхохотался. В следующую секунду ржали уже все три факультета, а Санни лишь тихонько улыбалась.
— Десять баллов… Хаффлпаффу… — Спустя добрых три минуты простонал Поттер, утирая слезы. — Ох… сто лет так не смеялся…
— Вам идет смеяться, профессор, — буднично произнесла Санни. — Приходите к нам в субботу!
— Санни, ты спятила! — Постановил Джеймс сразу после урока ЗОТИ. — Ты б еще МакГонагалл пригласила!
— Это предложение? — Лукаво улыбнулась Санни.
— Боггарта тебе в шкаф!
— Вот и я думаю, не надо. Ладно, ребят, у меня прорицания сейчас. До вечера?
— До вечера… — Кисло отозвались мы и поплелись на нумерологию.
Полпути до класса прошло в молчании, потом Роза выдавила:
— Звиздец полный… Джим, без обид.
— Какие уж тут обиды… — Вздохнул Поттер. — Звиздец, он звиздец и есть. Малфой?
— Я за него. Это не звиздец, Поттер, это кое-что похуже, не при дамах будь сказано. Что делать-то будем?
Вопрос был отнюдь не праздный. Вряд ли преподаватели полагали, что на наших субботниках мы пьем тыквенный сок и играем в шахматы. До сей поры я только тихо удивлялся, почему директор до сих пор не разогнала этот бедлам. Ну вот, похоже, и конец спектаклю, занавес, аплодисменты.
— Что делать, что делать… — Пробурчала Роза. — Снимать штаны и бегать. На четвереньках. По потолку.
— Конструктивно, — съязвил я. — Но проблемы не решает.
— Не идти к Санни? — Неуверенно предложил Поттер.
Мы с Розой наградили его такими взглядами, что василиск бы от зависти удавился.
— Джим, а ты чего так переживаешь? Твой отец никогда не был особо строгим…
— Блин, Роза! — Так и взвился Джеймс, но тут же сник. — Панибратством он тоже не страдает, знаешь ли. К тому же, он не только мой отец, но еще и всехний профессор. Где только у Санни голова?..
А вот этот вопрос был риторическим, и ответом на него стал наш с Розой совместный тяжкий вздох. Предстоящие субботние посиделки не обещали всегдашнего отрыва, игнорировать их — значило обидеть Санни, но присутствие профессора Поттера вряд ли поспособствует разрядке
На нумерологии мы уселись вместе, чтобы продолжить обсуждение предстоящей субботы. Профессор Вектор окинула нас удивленным взглядом и пробормотала: «Поттер, Уизли и Малфой. Куда катится мир…» Да, зрелище, действительно, не для слабонервных. Я ухмыльнулся, закрывшись учебником: это она еще не видела, что творится у Санни.
— Цвет изменить, брюхо оставить, — прошипела Роза из-за своего учебника.
Мы с Джеймсом воззрились на нее непонимающе.
Роза раздраженно вздохнула:
— Грог отменяем, пиво оставляем.
— Околеем же! — Недовольно прошипел в ответ Джеймс.
Мы помолчали, ожидая, пока Вектор прошествует мимо, вещая о правилах построения вероятностных кривых.
— А что, согревающие чары запретили?
Я энергично замотал головой:
— Гитары. Нельзя.
— Значит, теплые вещи у всех валлийская моль пожрала?
Вектор, привлеченная нашими шепотками, как бы невзначай остановилась за моей спиной.
«Под теплыми вещами мне твою грудь не видно!» — Написал я на полях конспекта и подвинул тетрадку Розе.
Роза показала мне средний палец.
— Высокие отношения! — Хихикнул Джеймс, чем лишил свой факультет трех баллов за болтовню на уроке.
Вектор, видимо, тоже не досталось сегодня «согревающего».
Субботним вечером гостиная Хаффлпаффа напоминала стойбище оленеводов Крайнего Севера. Не то чтобы я точно знал, как выглядят оленеводы Крайнего Севера. Но мы, закутавшиеся в свитера, мантии, пледы, одеяла, покрывала, даже оконные шторы, и сползшиеся тесной толпой к камину, должны были очень походить на эскимосов в их меховых одеяниях. [1] Из каждого «кокона» виднелись только нос и рука, держащая бутылку пива. Вопрос, пить ли пиво или не пить вообще, был разрешен вполне предсказуемо. Исключение из правила составил Хью — он держал здоровенную кружку с кофе, и мы с Санни — из наших одеял гордо торчали гитарные грифы.
1
(От автора: «А чукча в чуме ждет рассветаааа!» Жаль, что в Хоге не могут знать эту песенку, к месту бы пришлась)))
Над замерзшими носами витала мысль о варке хотя бы глинтвейна, раз уж грог временно под запретом, но вина не было. «Не заказывали!» — Огрызнулся я, когда замерзающая общественность в лице Ала Поттера попеняла нам с Хью за отсутствие красного полусладкого. Натырить на кухне столько вина, чтоб хватило на всю честную компанию, представлялось весьма сомнительным.
Отсутствие горячительного и планирующееся присутствие профессора Поттера повергало «высокое собрание» в несвойственное ему уныние. Танцы не танцевались (а помогло бы согреться!), песни не пелись, даже пиво пилось вяло. Санни, похоже, оставила попытки расшевелить народ и теперь тихонько переговаривалась с Хью, периодически отбирая у него горячую кружку, чтобы погреть руки. Роза клевала носом в своем кресле — у нее по субботам была тьма-тьмущая факультативов, да и не выспались мы сегодня оба…