Ее темные крылья
Шрифт:
Я смотрю на них, пока ему, четыре бессмертные головы склонены, говорят тихо и быстро, я ничего не слышу, хотя уши горят. И большой палец пылает и зудит там, где я раздавила росток. Я ожидаю, что он красный, с волдырем, но, когда смотрю, он обычный. Когда я тайком проверяю участок камня, где был росток, все выглядит нормально.
Придется продумать план для следующего раза. Может, попытаться в ванной, куда они не ходят. И мне нужна причина для возвращения плаща: в карманах должны еще оставаться семена. Я решаю, что спрошу у Алекто. Я ловлю ее взгляд, мы быстро улыбаемся
Я замираю. Я не знаю, возьмут ли они меня с собой на работу. Я не знаю, заставят ли снова смотреть на наказания. Я отодвигаю еду, меня мутит. Я не могу сделать это снова. Не могу.
Фурии летят ко мне, пока я собираю еду в мешок, и сердце начинает колотиться за ребрами.
— Ты не доела, — говорит Алекто.
— Я не голодна, — говорю я.
Мегера смотрит на меня.
— Нам нужно заняться делами, — говорит она, и все во мне сжимается. — Но ты останешься сегодня тут. Гермес останется с тобой, тебе не будет одиноко, — продолжает она. — Для нас будет время. Много времени. И его предупредили, — зловеще добавляет Мегера.
Мы поворачиваемся к богу, стоящему с красивой улыбкой. Я так рада, что голова кружится.
Алекто шагает вперед, проводит холодным нежным пальцем по моей щеке, потом склоняется и целует в щеку.
— Мы принесем больше вкусной еды, когда вернемся, — говорит она. — И наши подвиги, чтобы вдохновить тебя. Я буду скучать, — тихо добавляет она. — Милая мягкая сестра.
Три Фурии тепло смотрят на меня, прыгают из ниши и улетают, оставляя меня с Гермесом. Он идет по воздуху ко мне.
— Так ты не рассказал им.
— Я обещал, — говорит он.
— Что Мегера имела в виду, сказав, что тебя предупредили? — спрашиваю я.
Его лицо становится забавным.
— Просто, если я попытаюсь увести тебя из Подземного мира, их месть будет быстрой и беспощадной, — он делает паузу, проводит языком по зубам. Он смотрит на точку за мной и говорит. — Видимо, они еще не били хлыстами по божественной плоти, но они хотят узнать результат. И хоть я — не та жертва, каких они предпочитают, они не против, чтобы мой ихор окропил Луг Асфоделя.
Я потрясённо моргаю.
— Ого.
— Да, — он смотрит на меня. — Яркая картина, с деталями.
Мы утихаем, и я стараюсь не представлять это.
Потом меня осеняет.
— Аид сказал им не выводить меня снова?
Его идеальное лицо озаряет хитрая улыбка.
— Почему не спросить у него? — Гермес кивает за меня.
Я поворачиваюсь, и все мое тело вспыхивает.
Аид стоит за мной идеально прямо и неподвижно, его ладони и тени близко к бокам. Бровь приподнята, но лицо гладкое, фасад покоя, который он так любит. Он снова в смертной одежде: черные штаны, черная рубашка, застегнутая на все пуговицы, туфли, волосы убраны с бесстрастного лица. Рядом с Гермесом он похож на божество меньше, выглядит как парень с континента, наряженный для прогулки с друзьями.
Я в ужасе, сильнее осознаю, что мой наряд грязный. Я грязная. Я хочу, чтобы земля проглотила меня.
Он говорит раньше меня:
— Что случилось? — голос Аида резкий. — Твоя рука.
Он смотрит на шрамы от удара молнии. Следы выцвели из красного до серебра. Я привыкла к ним.
— О… это старое, — говорю я, удивленно обводя линии. Они выглядят как корни и ветки дерева. Мне даже нравится этот след по такой причине.
Он обеспокоен.
— Болит?
— Нет. Уже нет, — я смотрю на свою руку снова. — Как я и сказала, это старое. Помнишь день с молнией? Когда я была на холме?
Его горло двигается, и он кивает.
— Тогда это случилось, — говорю я.
Аид хмурится так сильно, что его густые брови почти встречаются, но когда он говорит, его вежливый голос вернулся:
— Как ты, в остальном?
Ладно. В это можно играть вдвоем.
— Я очень хорошо, спасибо, — говорю я со слабой улыбкой. — Просто чудесно. А ты? Ты в порядке?
Его рот подрагивает, будто он знает, что я делаю.
— Я в порядке. Рад, что и ты тоже.
— Отлично.
Я ощущаю румянец, смотрю на Гермеса, который сияет от веселья, его кожа источает серебристый мягкий свет, пока он улыбается так широко, что его ямочки становятся впадинами.
— Фурии знают об этом? — спрашиваю я у него.
— Нет, — отвечает Аид, но я не поворачиваюсь, переживаю из-за румянца на лице. — Все хорошо, это будет один раз, и им не нужно знать, что я был тут.
— Почему ты тут? — я все еще не могу смотреть на него.
— Из-за ростка.
Во мне горит возмущение.
— Ты обещал! — я хмуро гляжу на Гермеса.
Он поднимает руки с улыбкой.
— Я обещал не говорить сестрам, и я не сказал. И я не говорил своему дяде.
— Это мое царство, — говорит Аид. Он звучит ближе. — Ничто в нем не происходит без моего ведома. Ничто, — повторяет он.
Я поворачиваюсь. Он оказывается за мной, между нами меньше расстояния руки. Я избегаю его взгляда, говоря:
— Я не знаю, как это произошло.
— Я хочу, чтобы ты попробовала снова.
— Я же сказала, я не знаю, как это произошло, — возражаю я, хотя сама этого хочу. Я смотрю на землю. — Я даже не уверена, что это была я.
— Моей уверенности хватит на двоих, — его голос смягчается, но, когда я поднимаю взгляд, Аид смотрит серьезно. — Гермес останется тут, пока нас нет. Если сестры вернутся, он предупредит меня, и я верну тебя, они и не узнают, что ты уходила.
— Нет, — я хватаюсь за шанс. — Я сделаю это. Хотя бы попробую. Но только поклянись, что потом ты вернешь меня домой. Прошу. Я не хочу возвращаться сюда. Мне нужно домой. Если сделаешь это сегодня, обещаю, что постараюсь изо всех сил.
— Я… — он делает паузу, потом кивает. — Обещаю, — говорит он. — Сегодня. Как только мы закончим, — он медлит, потом протягивает руку.
Когда я понимаю, что он не пытается взять меня за руку, а хочет закрепить сделку, он уже опускает свою, и я нечаянно тяну его к себе, хватая его за пальцы. Гермес не скрывает смех, и мы с Аидом хмуро смотрим на него.