Ее темные крылья
Шрифт:
— Поговори со мной, Кор, — он садится на край грядки с капустой, действуя осторожно. Я сажусь рядом с ним, прижимаю свободную ладонь к почве и тру ее. Она ощущается приятно между пальцами. Мягкая и теплая. Я прижимаю ладонь сильнее, погружаю руку по запястье.
— О чем?
Он смотрит на меня.
— Я виделся с Давмуа.
— Мерри говорила.
— Мик спрашивал о тебе. Кроха Энгус тоже.
Я опускаю чашку и смотрю на него.
— Как они?
— Мик держится. Пытается быть сильным для Эллы и мальчиков. Элла разбита, конечно. Ты знаешь, как она была с Бри. Думаю, для них станет проще
Мне всегда нравился папа Бри.
— Кроха Мик не понимает, что Бри нет, — продолжает он, серые глаза мягкие и печальные. — Мик сказал, что они отправят его и Энгуса к кузенам на континенте на время после похорон, — он делает паузу. — Думаю, тебе стоит пойти. Может, не на протезис, но на экфору завтра — точно.
— Не знаю, — я пожимаю плечами. Этикет позволял прийти на похороны бывшей лучшей подруги? — Между нами все было плохо.
— Думаю, ты пожалеешь, если не пойдёшь. И это будет важно для Мика и Эллы, ты была им как их ребенок, пока… — он умолкает от моего мрачного взгляда. — Я не одобряю поступок Бри. Или его. Они оба предали тебя, и ты имеешь право злиться и обижаться. Но… она мертва, Кор. Это все меняет.
Раздражение вспыхивает.
— Это ничего не меняет для меня. Она все еще су…
— Не говори плохо о мертвых, — рявкает отец.
В тот миг я снова желаю Бри смерти, гнев — молния в моих венах, потому что теперь всегда так будет.
Я знаю — ясно, будто пророчество озвучила Кассандра — что то, что Бри и Али сделали со мной, уже не будет никому важным. Мне не позволят ненавидеть ее. Или даже его. Она всегда будет юной и красивой, умершей слишком рано, и это затмит все. Все гадости, что она сделала и сказала, были стерты. Это так несправедливо, и я не смогу это сказать, потому что я хотя бы жива, да?
Я кусаю язык, чтобы не кричать. Я ненавижу ее. Я всегда буду ненавидеть ее.
— Эй, — говорит мой отец, когда я опускаю недовольный взгляд, боясь поднимать голову, ведь могу сказать ему то, что не смогу забрать. — Я знаю, что тебе было тяжело. Я на твоей стороне, ты же знаешь это?
«Так будь на моей стороне, — думаю я. — Пойми, почему я не могу пойти и плакать над ней или смотреть, как Али отрезает над ней прядь своих волос. Пойми, почему это ничего не изменит для меня, только сделает хуже».
Я сжимаю кулак в земле и держусь изо всех сил.
Он потирает мое плечо, а потом встает, колени щелкают при этом.
— Ладно, дитя, я пойду. Что будет тут?
Я не сразу понимаю, что он говорит о новой грядке.
— Цветы, — шепчу я, а потом передумываю. — Нет. Я еще не знаю.
— Хорошо. Подумай о завтра, — говорит он и возвращается в дом.
Мой гнев угасает, я вытаскиваю ладонь из земли и встряхиваю ею. Немного земли отлетает на капусту, и я склоняюсь, чтобы стряхнуть ее, понимаю, что капуста куда больше, чем я думала. Если они так продолжат, будут готовы к Халоа.
Я поворачиваюсь к грядке и думаю, как ощущалось бы, если бы я залезла в нее.
5
ЭНТРОПИЯ
Я ожидаю, что не усну той ночью, так что ворую таблетку снотворного у Мерри, привезённого из США в прошлый раз, когда она была там, и пытаюсь отключиться, ведь они вернулись с протезиса.
Это не работает.
Стены нашего дома тонкие, и я слышу каждое их слово в ванной, пока они чистят зубы. Папа настаивает, что я должна пойти на похороны, потому что мне нужно закрыть это дело. Мерри не соглашается, говорит, что мне нужно время.
— Ей нужно не только время, — отвечает папа.
Я сажусь, прислушиваюсь.
— Например?
— Не знаю. Надлежащая помощь. Она злая в последнее время. Видела бы ты ее раньше. Злость исходила от нее волнами. Я почти ощущал ее.
— Ее парень ушел к ее лучшей подруге. Она имеет право злиться, — говорит Мерри.
Я ощущаю вспышку благодарности, которую папа стирает, говоря:
— Но это не Кори. Она всегда была такой спокойной. И теперь она кричит на людей по телефону и хлопает дверями.
— Она раз кричала по телефону, и она ждала ту сеть вечность. Они ее обманули. Если у них этого нет, они должны были вернуть ей деньги.
— Она не говорила так с людьми. И на прошлой неделе она сказала Кэлли Мартин отвалить, когда та спросила, как она справляется. Я все еще горюю от этого.
— Кэлли Мартин нужно отвалить. Она слишком приставучая, Крейг.
Я смеюсь в темноте, пропускаю ответ папы.
— Кори — подросток, — говорит Мерри, и хоть я люблю ее, я закатываю глаза, когда она добавляет. — Перепады настроения — часть процесса.
— Я просто… — мой папа делает паузу, и мое сердце странно вздрагивает. Я прижимаюсь ближе к стене, чтобы слышать его тихий голос. — Я переживаю, что, если она не возьмёт себя в руки, попадет в беду. Попадет в темное место, откуда не сможет вернуться.
— Ты перегибаешь. Она все еще Кори, ей не поменяли личность, она не стала вместо садоводства принимать наркотики. Она просто горюет, работает с проблемами. И смерть Бри не поможет ей исцелиться.
— Я знаю это. Но я не хочу, чтобы дошло до того, чтобы ей нужна была помощь, которую легко не получишь на Острове. Ты читаешь о детях и психологическом здоровье…