Ее тысяча лиц
Шрифт:
– Ты же знаешь, – с трудом начал Грин, – работа.
Она несмело кивнула.
– Все мы носим маски, – проговорила Энн, окончательно выбивая почву из-под ног. – Ты не знал моей тайны, моей страшной тайны о потерянных часах. Я плакала, не понимала, что происходит, обнаруживала себя в таких местах, где бывать не могла. Инвентаризация, помнишь? Ты оставил меня дома. Я занялась кофейней, а знаешь, где себя обнаружила?..
– Перестань…
– Я сидела на скамейке у моста, соединяющего Старую и Новую половины, – с неожиданной силой продолжила молодая женщина. – Сидела там, видимо, давно, потому что ноги затекли. Они говорят, – она зло мотнула головой в сторону Баррон, – что я убийца. Ты
– Я совсем тебя не знаю, – с прохладцей отозвался он, прерывая поток ее мыслей. – В последний раз я видел тебя знаешь когда?
Она побелела.
– Я застал тебя с ребенком, которого ты вздернула на дереве, – безжалостно продолжил Аксель. – Не волнуйся, девочка жива. Я вытащил ее из петли и запустил сердце.
Он хотел сказать еще много. Про то, что Энн повесилась, убив их ребенка. Про ее сообщения, которые он так и не решился стереть. Про рухнувший мир, про те чувства, которые уничтожили его. Про год мрака и одиночества, когда он медленно убивал себя в ночных клубах, пристрастился к запрещенным веществам, алкоголю и потерял связь с самим собой и с реальностью. Про то, как разрывали его душу любовь и ненависть. И стыд. За то, что он ничего не увидел. Чувствовал же, что с ней что-то не так, но ничего не сделал, чтобы перепроверить. Он был опьянен.
Энн заплакала.
Аурелия не вмешивалась.
А Грин вдруг почувствовал, как эти слезы – ее слезы – медленно, но неотвратимо очищают его душу от пережитого кошмара. Ему вдруг стало легче дышать. Он расслабился, откинулся на спинку стула и, кажется, улыбнулся.
– Это была не я, – сквозь слезы прошептала девушка.
Монстр. Убийца. Душитель. Эдола.
Энн. Его рыжеволосое солнце.
Его проклятие, надежда. Морок.
– Мне рассказали, – ответил он. – Ты хотела меня видеть. Зачем?
Ее глаза расширились.
– Я люблю тебя! – воскликнула она отчаянно и зло. – Как ты можешь сомневаться?
Грин прикрыл глаза, замер. Кажется, он ничего не чувствовал. Буря внутри улеглась.
– Я не смогу быть с тобой. Нас разделяет судебная система, мораль и прошлое, о котором лучше не вспоминать.
– Я знаю, – неожиданно сказала она. – И ничего не прошу. Просто хочу, чтобы ты знал. Я теряла саму себя по капле всю жизнь. Знаешь, когда впервые надолго выпала из реальности? В больнице. Когда моя Ангела умерла. Тогда у меня пропало почти полгода. Я не знаю, что делала, но врачи говорили – психоз: бросалась на стены, плакала, грозила отомстить. Я не знаю, о чем она говорила с Александром, не знаю, на что настраивала. Мне сказали, он покончил с собой в попытке меня защитить. Это правда?
– Он покончил с собой, потому что его застали над трупом маленького ребенка, из которого он делал инсталляцию.
Она отвернулась.
– Это жестоко, – сообщила она. – Жестоко раз за разом напоминать мне о том, что…
– Жестоко? – не выдержал Грин, снова резко выпрямившись. – Ты хотя бы понимаешь значение этого слова? Жестоко – вешать детей. Жестоко – рисовать детской кровью. Жестоко – срезать лица с жертв и швырять их в лицо полиции, втягивая в игру. Все это делают особые люди, страшные люди, люди, которых вообще не должно существовать. Но вы – существуете. А я создан для того, чтобы вас вычислять и ловить.
– Я не убийца, – чуть слышно, но твердо возразила Энн.
– Даже если так, ты часть убийцы. Доктор Баррон говорит, что Эдола – это твоя вторая личность. И что она якобы умерла. Знаешь что? Я в это не верю. Умерла та женщина, которую я по глупости полюбил.
Не дожидаясь ответа, Грин встал, посмотрел на Аурелию яростным взором, ничего не сказал и вышел вон. Его колотило. Радовало только одно: не было
Выскочив в коридор, он хлопнул дверью, которая вопреки импульсу встала на свое место мягко и бесшумно. Отдалившись от палаты на десяток шагов, детектив прижался лбом к стене и тупо ударил кулаком рядом с головой. Он почти не удивился, когда рядом появилась доктор Баррон. Положив руку ему на плечо, она сжала пальцы, заставляя Грина выпрямиться и посмотреть на нее. Он был выше почти на голову, но сейчас рядом с невозмутимой блондинкой чувствовал себя подростком. Она неуловимо напомнила ему ту, другую. Аксель покачал головой, прогоняя наваждение. Аурелия совсем на нее не похожа.
Доктор Баррон увлекла детектива в свой кабинет. Путь до него Грин не запомнил. Он просто шел, повинуясь ее безмолвному приказу, опустошенный и злой.
– Вы действительно верите в то, что сказали пациентке? – без обиняков спросила Баррон, как только дверь в коридор закрылась и они остались вдвоем.
Она присела на край стола, а Грин рухнул в кресло и поднял на нее мутный взгляд. Ее лицо оставалось прекрасным и спокойным, как море в солнечный день. Она помогла в прошлом деле, вытащив из памяти Луи Берне [3] критичную для следствия информацию, воспоминания, которые расставили все точки над «i». И тогда она не задала детективу ни одного лишнего вопроса. В том числе не стала размышлять на тему этичности подобной просьбы. А просто взялась за работу, нашла дорожку к сердцу и разуму Берне и добилась результата.
3
Подробнее об этих событиях читайте в романе Анны Блейк «Ядовитый воздух свободы».
И сейчас Аксель понимал, на что обрек адвоката. Понимал, что перед Аурелией он беззащитен. Он может строить из себя кого угодно, но она видит то, на что он сам не в состоянии посмотреть.
– Я не верю ей.
– Вы себе не верите, детектив.
– Я не просил о сессии.
– А это и не сессия. Мы просто разговариваем.
Молчание разделило их, а потом объединило, но ледяная глыба в груди никуда не делась. Аксель машинально сжал руки, сплел пальцы, замыкаясь от всего мира. Ему было сложно проанализировать то, что только что произошло. Но безмятежный покой, который окутывал доктора Баррон, наконец начал действовать. И кажется, Грин снова научился дышать.
– Вас притянула ее бездна, детектив. Именно бездна. Загадка, излом. Такой ли должна быть любовь, о которой вы говорили? «Влюбился»?
По спине пробежала волна липких мурашек. Грин поежился.
– Вы не знаете, через что я прошел.
– Нет, детектив, – строго покачала головой Аурелия. – Вы не знаете, через что проходит она. Представьте – хотя бы на минуточку – вы просыпаетесь в больнице. И вам говорят, что вы убийца. Серийный убийца, маньяк-психопат. Вам показывают доказательства. Фото, отпечатки, анализ ДНК. Всю эту мишуру, которую вы в полиции так любите. Все улики указывают на вас. Но вы точно знаете, что никого не убивали. И ваша единственная надежда – что кто-то из ваших коллег (а в ее случае единственный любимый человек) поверит, что вы не могли это сделать, что вы не способны на такое зверство. И вот этот человек приходит, вы говорите ему, что невиновны. А он вам – «я тебе не верю». Как вы думаете, это достаточное наказание за болезнь?