Ее величество-Тайга.
Шрифт:
Лаборантка, кажется, дышать разучилась. Лицо бледное, вытянулось. Словно перед последним прыжком в воду. А плавать она не умеет. Ей — не до денег. Не до нарядов. Будет нефть — будет город. Глядишь, квартиру получит. Надоело в общежитии. Хочется свой угол заиметь. Давно о нем думает. Ведь тогда и семьей можно обзавестись. Ребенком. Ох, хоть бы пошла эта нефть!
Подорожник ждал. Тоже волновался. Даже икота одолела. Совсем не интеллигентная, не ко времени. Хочет ли он нефть? Трудно сказать. Пока сам в себе не разобрался. Будет — никуда не денешься. Это станет фактом. Повезет геологам.
А за спиною Якова лесник стоял. Лицо — серой маской застыло. Ждал, как и все. Дыхание у Никодима тяжелое. А вдруг есть нефть? Это же все равно что половины сердца лишиться — уйти с участка своего, родного, обжитого. Уйти на другое место. А хватит ли сил? После пережитого — вряд ли. Не станет ли новый участок могилой? Конечно, будет и так. Но как хочется дожить в своем зимовье. А все решится сейчас. Этот выстрел. Прозвучит ли он прощанием или подарит продолжение?
Вот и Нина нахохлилась. Будет нефть — многое простится. Забудется. Победителей не судят — ценен результат. А если пусто — все припомнят, спросят за все сразу. Ни одной мелочи не забудут. Да так, что жизнь не мила станет. Небо с овчинку покажется. Черней нефти. А она уже устала… Ее покой зависит от секунды. Чем она подарит?
Около Ашота, никем не замеченный, примостился дед Василий. Не вытерпел. С базы ранним утром пришел. Ждал. Около буровой. В тайге. А теперь не выдержал ожидания и объявился. Да и к чему по задворкам скрываться? Свой он все же этим людям.
Покуда по тайге бродил, многое передумал заново. И уж, конечно, нефть ему тоже нужна. Не совсем для себя. Но его ребятам — Ашоту, Юрке. А разве они ему чужие? Свои. Пусть и с горбами в характерах. Но они у всех имеются. И у кровных. Вон как нефть Ашот ждет! И дед, перекрестив незаметно для всех скважину, просил Бога подарить нефть людям, раз уж она им нужна. И, стыдливо отвернувшись от Акимыча, просил и того не забыть, в беде не оставить, пригреть. Лишь о себе забыл Василий. И, ничего больше не прося у судьбы и Бога, незаметно сунул в руку Ашоту кусок хлеба с маслом. Тут же отошел в сторону. А увидев, как тот ест, довольно улыбнулся. Радость, если будет она, хороша на сытый живот.
Олег оглянулся на Нину. Лицо парня бледное. Нина слегка кивнула головой.
Взрыв дернул землю под ногами. Ухнул глухо.
— Компрессор! — закричал Павел.
— Откачка! — подал команду мастер.
Секунды томительны. Ашот подался вперед. И вдруг совсем внезапно, без шума и свиста, с тихим шелестом из скважины вырвалась черная туча. Она плюнула на кран-блок, вмиг окатила стены буровой, людей, лебедку.
— Нефть! Нефть! — первым опомнился Олег.
— Глуши дизеля! — рявкнул Павел.
— Отводы открыть! — орал Пинчук.
— Емкости готовы?
— Да, наполняю!
Люди, на мгновение оцепеневшие, вдруг гурьбой рванулись под фонтан. Вверх полетели кепки.
— Нефть!
— Всем чертям назло!
— Дорогу нефти! — орали буровики.
Перемазанные, орущие, радостные, люди забыли о возрасте. Они прыгали под фонтаном. Да и зачем прятать радость? Ее, как и нефть, не удержишь.
Вон Олег одурел. Беспалова в перемазанную макушку расцеловал. Потом, ухватив Ашота, поднял его, поставил на ротор. А сам бесом на одной ноге крутился. Нину за руку ухватил. Потом, выкинув коленце, подскочил к Подорожнику и сунул под фонтан. Яков брезгливо сморщился от запаха. Но уйти из-под фонтана не удалось. Кто-то крепко схватил за шиворот. Сверху. И держал. Это Ашот — свое обещание вспомнил.
А тут еще лаборантка, как лихой конь, вокруг Подорожника носится! То в щеку чмокнет, то крутит его. Вот сумасшедшая! Ну что за люди! Даже радость у них дикая. Никакой культуры.
Ох, кого это они волокут? Уборщицу? Ворчливую старуху и то в покое не оставили. Прямо с веником под нефть сунули. Ну зачем же такие шутки с дамой? Вон и деда Василия поймали. Тоже не миновал. Каротажники хотели убежать. Куда там! От буровиков не закроешься в будке, они из-под земли достанут, кого захотят.
Но вот понемногу радость улеглась. А нефть спокойно шла в емкости, заливая их до краев.
Люди принялись за свои дела. Ашот пошел к рации. Пора выходить на связь. Надо передать в управление добрую весть. Пусть и там порадуются.
Но что это? Дверь будки открыта. Смех! Буровики хохочут. Кого они еще поймали необмытого? Ашот хотел переждать, но вдруг вспомнил о Пономареве, вошедшем в будку до начала испытаний. Неужели и до него ребята добрались? Он заспешил в будку. Все в порядке. Гость спокойно сидел у стола. А ребята по рации говорили. Острили на радостях. Не сразу Ашота заметили. Он подошел. Спросил громко, перекрывая смех:
— С кем говорите?
— С базой! Поздравляем Терехина! Это же его площадь. Пусть магарыч гонит нам! — хохотал Беспалов.
— Дайте-ка мне на пару слов.
Буровики отступили. А заслышав сухой официальный тон, и вовсе вышли из будки.
Ашот сделал замечание по поводу отсутствия Терехина на испытании скважины. И, предупредив, что у него есть серьезный разговор к нему, посоветовал не покидать базу. Вскоре он связался с управлением и попросил пригласить на связь Лившица. Тот тут же пришел. И сразу спросил:
— Чем порадуешь, Ашот?
— Нефтью. Скважина дала фонтан.
В ответ послышался красноречивый вздох. Все было понятно без слов. Ашот даже представил, как Михаил Афанасьевич вытирал платком лоб и, близоруко улыбаясь, что всегда бывало с ним в подобные минуты, достал очки.
— Какой дебет скважины? — спросил после предугаданной Ашотом паузы Лившиц.
— Еще не обсчитали. Но думаю…
— Ты, Ашот, точную цифру дай, когда все сделаете, — потеплел голос начальника.
— Хорошо, через час…
— Да ты не торопись. Можешь и позже. Это не так горит. Главное — есть! Ты там все наладь и возвращайся. Кажется, нас еще две площади порадуют.
— Хорошо. Все понял. Постараюсь вернуться побыстрее.
И только выключил Ашот рацию, собрался было идти к Терехину, как его остановил Пономарев:
— Не торопитесь, Ашот Суренович. Я ведь не результата испытаний, а вас здесь жду. Что ж, присоединяюсь к поздравлениям. Рад за вас. Это — искренне. Ну а наш разговор с вами будет серьезным.