Ее зовут Тень
Шрифт:
Получилось внушительно и многозначительно: командир артели лодочников, уже подступивший к Торину с требованием дополнительной оплаты за непредвиденную ситуацию, произошедшую на середине реки, испуганно шарахнулся в сторону, мигом забыл обо всех корыстных порывах и поспешил отступить на свою посудину. А тут еще к нашей колоритной парочке приблизился Каррэн и демонстративно взял меня за руку, ласково улыбаясь во все клыки. Альмы пол ьзуются дурной славой — лодочники, откровенно стараясь не приближаться, поспешили на плот и едва не отчалили вместе с нашими лошадьми и сумками. Пришлось вмешаться близнецам и Зверюге с Цветиком — они поспешно запрыгнули на уже готовую к отплытию посудину и грозно предъявили мечи и лук Цветика. После чего спокойно и без суеты свели лошадей на землю. Плотовщики
Батя держался молодцом. Я, не единожды испытав на себе малоприятное действие боевых заклинаний, знала, каково после них приходится, и была немало поражена мужеством и самообладанием командира, не позволявшего себе даже сгорбить спину или страдальчески поморщиться. Я старалась держаться рядом и постоянно направляла Бабочку впритирку с его лошадью, дабы успеть принять какие-то меры, если Папаше вдруг поплохеет. Но он, прямой, как тетива эльфийского лука, неуклонно смотрел вперед и даже не пил постоянно воду, как я во время отходняка от действия чужих заклятий. На ночлег остановились в небольшой березовой рощице. Мигом разложили костер, организовали лежанки и взялись за приготовление ужина. Роща от такого самоуправства в восторге не была и возмущенно трепетала листьями, словно пытаясь устрашить нас своим шорохом и тихими хлесткими ударами ветвей о стволы. Ха, наша компания не из тех пуганых ворон, что от каждого куста шарахаются!
Батю на плащи я уложила сразу же и безапелляционно запретила принимать хоть какое-то участие в подготовке к ночлегу. Он попробовал было возмущаться, но меня дружно поддержали все остальные, так что ему пришлось смириться с мнением большинства и бессильно откинуться на накидки. Что Папаше было не слишком хорошо — это я видела, но не подозревала насколько, пока не присела рядом и не взяла его за руку, решив еще раз подпитать своей энергией. Боги, да как у него еще сил хватает держать глаза открытыми?! Даже хран, думаю, уже валялся бы в обмороке из-за полного духовного истощения. А этот только шипит едва слышно да ругается сквозь зубы, проклиная всех и вся. Мне он тоже поначалу не слишком обрадовался и попытался отпихнуть в сторону, бормоча что-то о девчонках, взявших слишком большую волю, да только от меня не удавалось избавиться еще никому. Много сил, правда, ему отдать не удалось — я сама уже едва держалась на ногах, опустошенная морально и физически, но какие-то крохи из себя все же выжать сумела, после чего Папаша смог сесть и ругаться уже громче и внятнее. Я уважительно покивала, оценив эпитеты и метафоры, потом подсунула ему тарелку с кулешом. Командир попытался отказаться, ссылаясь на полное отсутствие аппетита. Ага, как же! А мне потом с тобой опять последними каплями энергии делиться, да? Эгоист демонов! Я, решив настоять на своем не мытьем, так катаньем, с противной, до приторности сладкой улыбочкой нежно вопросила:
— Что, сил не хватает даже тарелку в руках держать? Ну не расстраивайся, давай я тебя покормлю с ложечки! Какой позор! — Батя мигом вырвал у меня тарелку, как родовой меч у наглого воришки, посмевшего покуситься на фамильную святыню. То-то же! А то ишь ты — не хочу, не буду! Мужчины порой как дети…
Потом я перешла к Торину. Мой подопечный был как-то странно задумчив и тоже не выказывал ни малейшего желания уплетать полезную, но уже слегка приевшуюся кашу. Так, сейчас еще и этого уговаривать придется — ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за храну…
— Ешь, Торин, — велела я, усаживаясь рядом и вдохновляя его личным примером и примером Тьмы, быстро-быстро уписывающей свою порцию с моей ложки.
— Слушай, Тень, — задумчиво произнес графеныш, ставя нетронутую тарелку на траву, — а ты меня можешь поучить волшебничать?
— Чего? — до глубины души поразилась я.
— Хоть немного, а? Ну чтоб, как ты, заклинания отражать, лечить, энергию забирать…
— Ты сдурел, что ли? — ласково спросила я, заглядывая графенку в глаза. — Подумай, о чем ты меня просишь! Благороднорожденного магии учить! Да меня за это на главной площади Каленары как еретичку и ниспровергательницу устоев сожгут. Да и вообще, что я, совсем уж без мозгов — конкурентов себе плодить?
— Почему это конкурентов? — печально поинтересовался Торин, видимо немало расстроенный моим отказом.
— Потому что какого Мрака тебе понадобится охрана, если ты сам сможешь защититься с помощью магии? — пожала я плечами, удивляясь его недогадливости. — Да и не лучшая из меня учительница выйдет — я сама в магии далеко не профессионал, так, нахваталась по верхам того-сего… Несколько боевых заклинаний, несколько защитных, несколько лечебных… А вот бытовой магией почти не владею — кашу волшебством сварить или белье простирнуть мне не под силу, хотя с такой задачей шутя справится любая тринадцатилетняя ученица самой захудалой магической школы или института волшебства.
— Но я хочу, как ты! — капризно повторил Торин, так и не притронувшись к ужину, старательно приготовленному близнецами. Никакого уважения к чужому труду!
— Как я? — переспросила я, не веря своим ушам. Вот уж не думала, что моя доля может показаться благороднорожденному завидной. — Как я — что? Сражаться? Так учись! Знать, кажется, не презирает занятие фехтованием. Магичить? С этим, конечно, посложнее, но при желании можно найти не слишком чистоплотного, зато жадного и умелого чародея, который за солидный гонорар обучит тебя основам. А что тебе еще — как я?
Ну вот так… Сегодня здесь, завтра там… Никому не обязана, ни с кем не связана.
Ох, давно я так не смеялась. Правда, горький какой-то смех вышел, невеселый, с болезненно искривленными губами и злыми слезинками в уголках глаз. Впрочем, аристократ, конечно, ничего не заметил.
— А знаешь, какая у меня мечта, Торин? — поинтересовалась я, сумев подавить как смех, так и слезы. — Вернуться в свой дом и хотя бы пару месяцев пожить под родной крышей. И чтобы никто не трогал и не звал куда-то ехать и кого-то охранять. А насчет того что не связана… Так я же связана — с тобой. Ты помрешь — и мне прямая дорожка во Мрак вековечный, и Тьме вместе со мной.
— Но ты же наемница, — с неприятно удивившим меня презрением хмыкнул вдруг графеныш. — Как это так — связана? Да для тебя же нет ничего святого. Сегодня я тебе плачу — и ты меня охраняешь. А завтра тебе заплатит кто-нибудь другой — и ты меня убьешь.
— Нет, Торин, все обстоит несколько иначе, — тихо промолвила я. Наш разговор свернул на очень узкую и скользкую дорожку, но прекратить его было уже выше моих сил — я должна была доказать избалованному аристократенку, что уж презирать-то меня точно не за что. — Ты, вернее, твой отец платит мне по золотому в день. Да еще обещал премию по окончании всей этой эпопеи. Замечательно. Так вот, если завтра ко мне подойдет… ну скажем, Цветик и предложит: «Слушай, Тень, я даю тебе полтысячи золотых, а ты убиваешь Торина, и мы мирно разъезжаемся по домам», то он окажется очень везучим человеком, если сумеет унести ноги после такого провокационного заявления. А вот если ты сегодня мне скажешь: «Знаешь, я решил, что охрана мне больше не нужна» — и дашь расчет, а завтра Цветик вновь подкатится со своим интересным предложением… Ну тут уж извини, скорее всего, я соглашусь. Как ты сам понимаешь, ничего личного, просто обычные товарно-денежные отношения.
— Вот-вот! — подтвердил недалекий Торин, поглядывая в сторону оклеветанного ради примера Цветика так, словно не сомневался, что я уже получала от него подобные деловые предложения. — То-то и оно, что сегодня охраняешь, а завтра убьешь!
— Ты не понял, — мягко возразил бесшумно подкравшийся Каррэн. Графенок вздрогнул, я — нет, по крайней мере, надеюсь, что не так явственно. — Тень убьет тебя, только если ты перестанешь ей платить за охрану, а кто-то оплатит твою смерть.
— Именно, — подтвердила я. — Так что если хочешь обезопаситься от моих клинков навсегда…