Ее зовут Тень
Шрифт:
— То что? — заинтересованно приподнял брови графенок.
— То придется тебе платить мне всю жизнь! — хмыкнула я, хлопнув рукой по траве рядом с собой. Альм с готовностью опустился на указанное место, я как-то незаметно для самой себя пристроила голову ему на плечо и вновь воззрилась на Торина, озадаченно жующего губами. Видно, аристократенок пытался подсчитать, во что ему обойдется столь своеобразная защита от меня. То ли так и не смог подбить итог, то ли результат показался до безобразия дорог, но Торин глянул на меня обиженно и недоуменно, словно я ему подсунула на золотом блюде тушеные мышиные хвосты. В смысле, что и не наешься ими как следует, и хрящи на зубах хрустят, и вообще сомнительно это как-то…
— Ешь кашу, Торин! — напомнила я, рассеянно потираясь щекой
Тьма зашипела с таким непередаваемым сарказмом, что я мигом поняла все. А, шэрз бэй тха'аарто! Если собственная вонато издевается, так чего ждать от остальных? Диво еще, что меня вслух не высмеивают и пальцами не тыкают!
Утром я вновь осмотрела Папашу и, прикусив губу, задумалась, не стоит ли нам поискать какой-нибудь населенный пункт и задержаться в нем на пару деньков, чтобы дать командиру возможность отлежаться и набраться сил. Видимо, все эти размышления были написаны на моем лице самыми крупными и четкими рунами, потому что Батя, зашипев так, что даже Тьма уважительно прижала уши, одним рывком привел себя в вертикальное положение и едва ли не бегом бросился к лошадям. Я рванулась было за ним, но потом передумала и с разбегу плюхнулась на землю, сделав вид, что вовсе не собиралась ни за кем бежать. Вот еще, за пациентами гоняться! Хочет по своей дурости да упрямству во Мрак вековечный отправиться — пожалуйста, я за ним туда нестись не буду.
Наверное, вид у меня был не лучший, потому что Батя, одумавшись, вернулся и сел на землю рядом со мной.
— Ты это… не обижайся, ладно? Не привык я, чтобы девчонка какая-то, годящаяся мне в дочери, рядом суетилась и себе во вред мне помогала.
— Да ладно, — отмахнулась я, стараясь скрыть обиду. Тоже мне ветеран нашелся! Да еще неизвестно, кто кого положит, если мы один на один в драке сойдемся. Девчонка, ишь ты! Да не будь рядом этой девчонки, все они уже на дне Ниилаты тара Лээрто лежали бы, на себе испытав все прелести Ока Дракона! А то бы еще в Тинориссе бестолковые головы сложили!
— Ты за Торином-то приглядывай, — внезапно произнес Батя, тоже стараясь не смотреть в мою сторону. Только тут я заметила, что воротник моей рубашки распахнут неприлично глубоко, и поспешно застегнулась, мысленно напомнив давнишнее обещание, данное когда-то самой себе: никогда не смущаться и не краснеть.
— Да уж как-нибудь, — хмыкнула я. И впрямь, зачем напоминать профессионалу о его обязанностях? — Послушай, Батя…
— А? — с готовностью отозвался окончательно смешавшийся мужчина.
— Ты когда-нибудь в Холодных горах бывал?
— Да нет. А что?
— Предчувствие у меня какое-то нехорошее, — со вздохом созналась я, проволсая взглядом мышкующую Тьму. Кого она ухитрялась ловить в березовой роще — загадка, но, судя по изредка долетавшим до меня обрывкам положительных эмоций, охота проходила удачно. — Я три раза через этот перевал ездила…
— Ну так чего бояться-то? — не понял Папаша. — Раз уж ты там бывала…
— Он каждый раз разный, перевал этот проклятый, — отозвалась я. — Когда я впервые туда попала, то думала, не выберусь, прямо отсюда во Мрак вековечный и отправлюсь. Холод страшный, мертвый какой-то, пурга выкалывает глаза, под ногами бесконечные трещины и голый лед, чуть припорошенный снежком… Но боги миловали. Во второй раз было еще терпимо, но я тогда везла одного человека… Он по своей глупости напоролся на инеистого медведя и едва не погиб. Так что поездочка тоже вышла не из приятных — я все боялась, что клиент сдохнет и меня в его смерти обвинят. Но обошлось. Ну а когда возвращалась, одна уже, то вообще думала, что с дороги сбилась и заплутала в горах — на перевале тишь да гладь, снега не было почти, хотя стояла уже поздняя осень. Так что я… Ну не то что боюсь, опасаюсь просто, как он встретит меня в четвертый раз…
— Так, может, другой дорогой поедем? — раздумчиво предложил Батя.
— Какой? Через Заброшенные земли? Или купеческой по которой в обход гор почти четыре месяца ползти придется?
— Что, так долго? — поразился он.
— А ты как думаешь, почему йанарские шелка так дорого стоят? Купцы, конечно, тоже не дураки, живо бы освоили более короткую дорогу, да только по перевалу караван не пройдет, там дай боги всадникам поодиночке пробраться. — Я рассеянно проводила взглядом Зверюгу, медленно шествующего в сторону густых кустов, отвернулась и внезапно спросила: — Слушай, а почему у вас всех не нормальные человеческие имена, а какие-то прозвища?
— Так и тебя же простым понятием зовут, — равнодушно отозвался Папаша, вперяясь глазами в кусты, словно стремясь разглядеть, чем там его подчиненный занимается.
— Я же храна, в нашей гильдии у всех прозвища. А вот вы явно даже замка Рэй в глаза не видели. Так отчего такая чехарда с именами?
— Я отреченный. А они дети таких же, как я, — холодно признался мужчина, машинально дотрагиваясь до воротника рубашки.
Я не охнула и не ахнула. И даже не пошевелилась. Просто удивленно повела глазами в его сторону и вновь уставилась в небо, разглядывая низкие облака и солнце в легкой дымке. Историю про отреченных я знала. Правда, преподносили се скорее как жутковатую, назидательную сказку на ночь, чем как реальные исторические события.
Все та же война Ветров… Страшное время, когда озверевшие эльфийские подразделения за один рейд в глубину Райдассы могли вырезать несколько человеческих поселений. Приграничные земли тогда вообще обезлюдели, кто-то сложил голову под эльфийскими клинками и стрелами, кто-то успел унести ноги и осел в глубине страны, готовые, чуть что, вновь собираться и бежать дальше, на юг или восток, в Йанару или Тэллентэр. Альмы тогда уже выслали помощь, но через Холодные горы поди еще перебе-сь… Страницы летописей и хроник помнят страшную зимуспеплом, пропитанным кровью до самой земли, вместо снега. В глазах людей отражался огонь, лед и смерть. Эльфы безжалостно вырезали все мирное население начиная от грудных детей и заканчивая столетними старцами. Тогда-то и возник отряд, названный позже отреченными. Маленький такой отряд, душ на сорок — пятьдесят. Среди них были и мужчины, и женщины, и подростки, и совсем еще дети, которые помнили только одно слово: месть. Месть за то, что остроухие пришельцы сотворили с их близкими. Король их деятельности не одобрил и даже издал декрет относительно поимки и наказания, опасаясь еще более страшного отмщения со стороны эльфов. Храмовая организация предала отреченных анафеме за ту жестокость, с которой отряд расправлялся с попавшими в их руки остроухими, лишая пленников не только жизни, но и чести и даже погребения, бросая тела посреди трактов на всеобщее обозрение. Тогда-то и зародилось это название — отреченные. Только кто от кого отрекся — неясно, то ли королевство от них, то ли они от королевства. Так или иначе, после окончания войны маленький отряд затерялся где-то на просторах Райдассы, а правительству тогда хватало других проблем, кроме отлавливания отреченных. Ну и с кличками понятно — еще ни одно отрицаемое властью объединение не пользовалось собственными именами.
И вот, оказывается, где они, эти отреченные. Среди нас. Служат графам Лорранским и наверняка еще кому-то столь же влиятельному и богатому. Как причудливо мешаются фишки в жизненной мартаке…
— Боишься? — спокойно поинтересовался Батя.
— Я? — Я приподняла брови и удивленно глянула в сторону командира. — Бояться живой легенды? Надо бы, конечно, но у меня что-то не получается.
— А ты храбрая, — с каким-то странным удивлением констатировал Папаша.
— С моей-то работой? Да ты мне льстишь. Хочешь мою страшную тайну в обмен на твою? Я до обморока боюсь лягушек, просто видеть их не могу, сразу же дико визжать начинаю и убегаю сломя голову, — хмыкнула я, вставая. — Поехали, что ли? В седле-то усидишь?