Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)
Шрифт:
— Тогда удачи вам тут! — махнул рукой инспектор.
С этими словами Гэлбрайт отвернулся от немца и пошёл вверх по улице в хорошем настроении. Прохожие сновали вокруг него взад-вперед по тротуару, взволнованные своими делами. В тот момент мир ему казался удивительно красивым и притягательным. Над городом уже висела ощутимая жара, воздух дрожал, и казалось, что от городских зданий исходило едва заметное свечение. «Просто оптическая иллюзия», — подумал Гэлбрайт. На радостях он зашёл в один из магазинов, разбросанных по всему городу, где он приобрёл для самого себя кусок копчёного мяса и бутылку белого вина — не то чтобы в его холодильнике совсем не оставалось еды,
Однако как только Гэлбрайт переступил порог своей квартиры, он вдруг почувствовал, что веселье, казалось, выветрилось у него из головы. Вместо того чтобы накрыть маленький столик у окна и сесть в кресло, инспектор снял лоферы, повесил куртку на всегда открытую кухонную дверь и, убрав копчёную свинину с бутылкой в холодильник, поставил на плиту сковородку. Открыв окно на кухне, он шумно втянул в лёгкие холодный воздух. Гэлбрайту стало немного лучше, и через несколько минут он, собираясь завтра снова идти на работу, начал готовить ужин.
В последнее время Гэлбрайт ленился готовить что-либо сложнее макарон, но в этот вечер он решил сделать небольшое исключение — сегодня он побалует себя омлетом с помидорами. С этой целью он достал из холодильника две штуки вышеупомянутого овоща, раскрошил их и бросил на горячую сковороду. Затем инспектор достал глубокую пластиковую тарелку и разбил в неё три яйца, после чего добавил туда немного молока, щепотку соли и тщательно взбил всё это вилкой — увы, дома у него не было ни миксера, ни венчика. Вылив молочно-яичную смесь на сковороду, Гэлбрайт накрыл её крышкой и, отрегулировав пламя конфорки, отправился к себе в спальню, где он сел на кровать и уставился в окно, за которым уже сгущались сумерки.
Прошло десять минут. Потягиваясь, он встал с кровати и пошёл на кухню, где его уже ждал ужин. Выложив омлет на тарелку, он придвинул стул поближе к столу и принялся за еду. Фрагменты из фильма, который он смотрел в нелегальном кинотеатре для немецких иммигрантов, всё еще всплывали в его памяти. Инспектор попытался вспомнить, в чем всё-таки заключалась суть этого произведения, но на ум ему лезли только кадры с обнаженной девушкой главного героя. Поняв, что ни к чему хорошему это не приведет, Гэлбрайт решил прокрутить в уме все те фразы, которые произносили другие зрители во время сеанса, но поскольку его знание немецкого языка не позволяло ему понимать подобные фразы на слух, то он быстро прекратил это бессмысленное занятие.
Покончив с ужином, он вымыл тарелку и вернулся в свою спальню. За окном уже опустилась ночь. Он лег на кровать и заснул. После пережитого сон инспектора был на удивление спокойным и ровным.
На следующее утро Гэлбрайта разбудил телефонный звонок. С некоторой неохотой он босиком направился прямо к телефону и снял трубку.
— Маэстро, скажите «voce»! «Voce» означает «вы»! — неизвестного абонента, казалось, распирало от веселья.
Гэлбрайту было трудно понять, какого пола был звонивший, настолько тот повысил свой голос. Инспектор слегка растерялся — видимо, абонент рассчитывал на то, что ему скажут в ответ «Алло»? или что-нибудь в этом роде. Однако Гэлбрайт только нахмурился и повесил трубку. Несмотря на шутливый — можно даже сказать, «истеричный» — тон незнакомца, Гэлбрайту пришла в голову мысль, что это на первый взгляд абсурдное послание несло в себе какой-то угрожающий смысл.
Инспектор сел на кровать и начал
Гэлбрайт уже начал жалеть о том, что поднял трубку. Он был уверен, что, кто бы там ему ни звонил, его самого ждут серьезные неприятности. Кое-как натянув брюки и застегнув рубашку, он поплёлся в ванную, где долго умывался и чистил зубы, чтобы окончательно стряхнуть с себя остатки сна. Умывшись и окончательно проснувшись, инспектор вышел из ванной и взглянул на часы, висевшие в коридоре — было уже без двадцати одиннадцать. «Я снова проспал», — подумал Гэлбрайт, «надо было завести будильник прошлой ночью... Впрочем, хуже не будет», — успокоил он себя, «тоже мне беда — проспать два часа!»
Он вдруг вспомнил о том, что не стирал свой промокший под дождём костюм аж с позавчерашнего дня. Бросившись обратно в ванную, Гэлбрайт начал перебирать уже слегка отсыревшую кучу мокрых тряпок, которую он бросил за ванну. Внезапно из кармана его пиджака высунулся белый краешек бумаги. Инспектор схватился за него и притянул к себе — в его руке оказалась та самая фотография, которую он по какому-то странному наитию взял с столика, стоявшего рядом с зеркалом в доме семьи Йонс. Глядя на пухленькое личико малышки, спящей на руках у миссис Йонс, Гэлбрайта поразила молния — о Боже, Делия!
С того момента, как он попрощался с девочкой после звонка господина главного инспектора Сеймура, Гэлбрайт не особенно думал о ней, но теперь, глядя на фотографию времён её младенчества, он понял, что медлить нельзя. Поэтому он решил наскоро позавтракать и по окончанию этих приготовлений тут же отправиться в полицейский участок. Положив фотографию счастливой семьи на тумбочку в прихожей, он быстро прошёл на кухню и сразу же открыл холодильник. Его взгляд тут же привлекла копчёная свинина и бутылка белого вина — единственные продукты в его доме, которые не требовали приготовления. Достав их из холодильника, Гэлбрайт начал нарезать копченое мясо толстыми ломтиками, думая о том, что, конечно, употребление алкоголя перед работой было не лучшей идеей, но ему просто не хотелось тратить драгоценное время на такие по сути бесполезные вещи, как приготовление кофе...
Когда от мяса на тарелке остались только крошки, он посмотрел на стеклянную зеленоватую бутылку. Да, он даже не заметил, как выпил всё вино до дна... Выбросив бутылку в мусорное ведро, стоявшее под раковиной, Гэлбрайт потянулся за чистым пиджаком, который накануне вечером он повесил прямо на кухонную дверь. Надев его, инспектор взял с прикроватного столика фотографию семьи Йонс и, сказав спящему ребенку «Извини, что я так поздно...», на ходу положил её в карман пиджака. Дальше был обычный маршрут — лестница, и затем вниз по ступенькам к выходу из дома...
Выйдя на улицу, инспектор обратил свой взор на сияющее в небе солнце и быстро направился к метро. Спустившись под землю, ему пришлось три минуты ждать своего поезда. Как только вагон наконец подъехал к станции, он нырнул в открывшиеся двери и, увидев, что все места были заняты, схватился за поручень... Сойдя на нужной станции, Гэлбрайт поднялся наверх вместе со всеми остальными людьми и чуть ли не бегом направился в свое полицейское управление. Когда он почти достиг своей цели, то вдруг увидел розовощекого врача, сидевшего на скамейке под столбом, на котором висел агитационный плакат «Magistratus oportet servire populo» (Полиция должна служить народу).