Её звали Никто
Шрифт:
Пётр Андреевич попытался взять себя в руки и, как любят это делать преподаватели, продолжил вести урок, будто ничего не произошло. Однако записи его постоянно путались, улыбка больше напоминала жалкую гримасу, да и, проверяя моё решение, он не заметил пару очевидных ошибок. Я решил, что позаниматься нормально сегодня не выйдет и, сославшись на важные дела, поспешил уйти. Закрыв за собой дверь, я лицом к лицу столкнулся с Вероникой. Вид у неё был очень уставший и измученный. Всего лишь несколько секунд назад она точно хотела зайти в кабинет, но моё неожиданное появление тут же изменило её планы. Стараясь не смотреть на меня, она развернулась и пошла по коридору. Я тоже
Если бы было всё так просто.
Остановился. Стоя спиной к Веронике, я спросил, будто в пустоту.
– Почему ты меня избегаешь? Я единственный, кто ничего плохого тебе не сделал.
Я услышал, как её шаги оборвались. Обернувшись, я увидел её, стоящую ко мне спиной.
– Потому что так будет лучше для всех, в том числе и для тебя, – сказала она и поспешила к выходу.
Я остался в пустом коридоре один. Лишь когда тяжёлая дверь, потревоженная Вероникой, гулко стукнув об порог, вернулась в покой, я будто отмер и тоже зашагал к выходу. На душе было паршиво. Ещё и этот дурацкий дождь! Возвращаясь домой, я вновь промок. Дома была бабушка и мама. Услышав, что я вернулся, они вышли в коридор встречать меня.
– Ну что, Лёша, как день прошёл? Как тебе новая школа, успел уже с одноклассниками познакомиться? – мама, как всегда в своём репертуаре, накинулась на меня с расспросами.
– Слишком много вопросов, мам, давай не сейчас, – сухо пробормотал я, лишь бы от меня отвязались поскорей.
Не подумайте только, что я гад, который не любит своих родителей, просто их заботы и контроля порой бывает слишком много. Это ужасно раздражает, чувствуешь себя не пятнадцатилетним парнем, а двухлетним малышом, который только-только научился ходить и говорить. Устал. Поскорее сняв вымокшую куртку, я поспешил уйти к себе в комнату. Бабушка пыталась пробраться ко мне и поговорить «Как взрослые люди», но я закрыл свою дверь на ключ.
Я лёг на кровать и прикрыл глаза. В голове кавардак. За стенкой были слышна тихая ругань мамы и бабушки. Что они там выясняют? Кажется, бабушка в очередной раз говорит, что мама плохо меня воспитывает, и её пренебрежительное отношение приведёт меня к плохой компании. Ну, ничего нового. Хорошо, что отец на работе. Вот он бы не стал тихо рассуждать о мерах воспитания, он бы просто вынес дверь, а заодно и мой мозг своими трёхчасовыми нравоучительными речами. Но не будем об этом. Были у меня мысли поважнее семейных распрей. Школа – это всегда так волнительно, а первый день и вовсе запоминается надолго. Из головы никак не шла эта история о Веронике и Яне. Что-то здесь было не так. Я склонен был верить словам старших, поэтому ни в коем случае не считал Нику убийцей. Но меня сбивал с толку рассказ Толика. Не похоже было, что он придумал всё это. То, с какой яростью в глазах добродушный Толик рассказывал про Никто, наталкивало на мысли, что Веронике за эти два года пришлось много чего пережить. Представь, ты для людей Никто, безымянная вещь, живой призрак. Тебя считают убийцей, и от этого никуда не скрыться, не убежать. Страшно. Но, если Удальцов её дядя и знает всю ситуацию, то почему же он не предпримет меры?
Уйдя в свои мысли, я и не заметил, как заснул, а проснулся только под утро следующего дня. Дома у нас было небольшое правило: никто из членов семьи не разговаривал со мной по утрам. Не выспавшись, я всегда злой и, чтобы не наговорить родителям глупостей, мы договорились о молчании. Но сегодня был, похоже, вообще не мой день, потому что, когда зашёл на кухню, чтобы позавтракать, я увидел – всё семейство ожидало меня с очень важным видом. Папа за столом читал газету, мама суетилась у плиты, а бабушка сидела в кресле и, с укором поглядывая на невестку, строила грандиозные планы по захвату человечества. Мысленно послав всё к чертям, я поплёлся наливать себе чай.
– Доброе утро, Лёшенька, нам нужно поговорить, – тихонько и очень ласково проговорила мама. Я ничего ей не ответил, продолжая готовить завтрак.
– Сядь! – папин крик, наверное, даже мёртвого из могилы поднимет. Он у меня бывший военный, а сейчас майор полиции. Противиться бесполезно, поэтому я взял кружку и сел за стол. – Алексей, что это вчера была за выходка?
– Ты о чём? – невинно протянул я.
«Я святой, я святой, посмотрите, у меня же нимб над головой светится ярче, чем лампочка в люстре».
Самовнушение, говорят, помогает. Проверим.
– О чём я? О том, что ты не захотел отвечать на вопросы своей мамы и бабушки. О том, что закрылся в своей комнате и не выходил до самого утра. Ты считаешь это нормальным?
– Я не вижу в этом ничего криминального, папа, я вчера очень устал, поэтому просто захотел отдохнуть в тишине и заснул.
– Ты молча закрылся в своей комнате! Ты ушёл, никому ничего не сказав! Разве так поступают мужчины?
– Пап, ну что ты начинаешь?!
– Я ещё не начинал!
– Благодарю за хорошее начало дня, – я встал из-за стола, вышел в коридор, схватил свою сумку и вылетел из квартиры. В подъезде было заметно холоднее. Из-за закрытой двери я слышал яростный крик отца и успокаивающий его голос мамы. Мне было плевать, кричит он там, или нет. Тогда я был очень раздражён необоснованными обвинениями отца. Хотя, за пятнадцать лет, я уже должен был привыкнуть к его постоянным придиркам. Папа был бы, наверное, просто счастлив, если бы вместо меня его сыном был робот-солдат, выполняющий всё строго по уставу.
Глава 4.
Сегодня не было дождя, но земля, листья под ногами, да и сам воздух – всё это пропиталось сыростью. У меня ужасно озябли руки, поэтому я убрал их в карманы и ускорил шаг. У школы встретил Толика, он стоял у забора и курил перед уроками.
– Что-то ты рано сегодня, – он бросил окурок в урну и поёжился. Замёрз. Мы поняли друг друга без лишних слов и скорее забежали в здание.
Вместе мы поднялись на второй этаж и вошли в кабинет русского языка. В классе творилось что-то странное. Ребята шумели и кричали, стоя кольцом. Растолкав немного толпу, я увидел, что на полу разбросаны тетради, учебники и школьные принадлежности, а на коленях сидит Ника, пытаясь собрать свои вещи. Рядом стояла ещё одна девица и нагло насмехалась над ней. Мне удачно подвернулся Кузьмин.
– Тёма, а что тут происходит? – спросил я его.
– Не обращай внимания, – спокойно ответил он и поправил очки, – это Ермакова так забавляется. Никто случайно уронила её учебник со стола, а Наташа такие вещи не прощает.
Я взглянул на девочек. Вероника с самым жалким видом ползала по полу на коленях, собирая учебники, а Наташа, словно надзиратель, манерно выхаживала рядом с ней, купаясь в лучах славы одноклассников.
– Давай, давай, гадина, собирай своё барахло поживее, – процедила она и эффектно поправила блондинистую прядь волос. Вероника молча продолжала складывать учебники на парту. Когда Ника закончила, Наташа подошла к столу и, будто случайно, скинула все книги обратно на пол.