Эфес и Троя
Шрифт:
В эпоху Нерона (54–68 годы н. э) в крупных городах империи, не исключая Эфеса, появились литературные кружки и разного рода общества, где обсуждались новые издания. Немного позже публичные чтения проходили уже в широком кругу знатоков, иногда без участия самого автора. Известно, что Вергилий читал свою «Энеиду» Октавиану Августу, который, по словам ритора Сенеки Старшего, «на открытых рецитациях внимательно и благосклонно слушал не только стихотворения и сочинения исторические, но и речи с диалог ами».
На исходе I века н. э. прилюдные чтения стали проводиться так часто, что публики на каждого автора не хватало даже в таких признанных центрах просвещения, как Эфес. Зрителей на рецитации приходилось созывать, писатели сами рассылали приглашения, но это почти не помогало. О безразличии
Ныне же любой бездельник, которого пригласили и затем неоднократно напоминали о приглашении, вовсе не приходит, а если приходит, то жалуется, что потерял день, именно потому, что день не потерян».
Желание ознакомить публику со своими трудами заставляло авторов прибегать ко всяческим уловкам. Одни превращали в рецитацию обед, другие находили слушателей в термах, откуда было не так-то просто сбежать, другие без предупреждения начинали читать в общественном туалете, покинуть который было еще труднее.
Почему, Лигурин, тебя завидев,
Все бегут со всех ног, боясь встречаться,
И сейчас же вокруг тебя пустота,
Хочешь знать? Ты – слишком ретивый поэт.
…Я встал – ты читать, присел я – ты тоже,
Я побежал – ты за мной читая,
Я в нужник – ты тоже,
В бане скрылся я – все жужжишь мне в ухо,
Я в купальню скорей – не даешь поплавать,
Я устал и заснул – меня ты будишь.
Марциалл. «Эпиграммы»
Со временем мода на публичные чтения прошла, уступив место встречам в узком кругу. Заранее ознакомившись с новинкой, поклонники автора и те, кто был действительно заинтересован в общении с ним, собирались у него дома, предпочитая обеденному залу библиотеку. Появлению на свет публичных книжных собраний тогдашнее общество обязано императорам. По воле рока первые библиотеки Рима действовали недолго; почти все они погибли в огне, причем настолько быстро, что внятного описания хотя бы одной из них не успели составить даже самые словоохотливые авторы. Сохранились скупые сведения о библиотеке при храме Свободы на римском Форуме. Немногое известно о двух библиотеках (Палатин-ской и Октавии на Марсовом поле), учрежденных Октавианом Августом. Император Тиберий назвал свою библиотеку именем приемного отца и поручил ее заботам жрецов храма божественного Августа. Император Траян собрал трофейные книги в новом здании на площади Траяна, а затем то же самое сделал Адриан, примеру которого последовала мать его жены, открывшая несколько библиотек в провинции.
О былой красоте и богатом убранстве библиотеки Цельсия можно судить даже по руинам
В греческом Эфесе имелось множество частных библиотек, но первая публичная появилась только в римскую эпоху. Идея ее создания принадлежала тому же императору Адриану, а воплощение стало заслугой архитектора Тиберия Юлия Аквилия. Зодчий посвятил свое творение отцу, покойному римскому консулу Цельсию, более того, решил построить здание прямо на его могиле. Он приступил к осуществлению этого странного плана в 114 году н. э., а через 20 лет горожанам был представлен новый памятник Цельсию – красивая, просторная, прекрасно убранная библиотека, о которой сразу узнал весь античный мир. Она стояла на пересечении Дороги куретов и Мраморного проспекта, являя собой великолепный образец подобного рода сооружений, редких не только в Малой Азии, но и во всей империи.
Эфесская библиотека удивляла своим необычным видом: компактный, богато украшенный резьбой и статуями двухэтажный фасад напоминал театральную декорацию. Впечатление производила и величина: 16-метровой высоты здание достигало 21 м в длину. Колонны нижнего яруса, расставленные на основании, к которому
На руки книг тогда не выдавали, поэтому большую часть эфесской библиотеки занимал читальный зал. Свитки лежали тут же, аккуратно сложенные в нишах; посредине огромной комнаты стояли столы с лавками, читателей обслуживали специально подготовленные рабы, многие из которых были весьма сведущи в науках и литературе. Тиберий Юлий Аквилий не хотел, чтобы его детище пустовало и завещал часть своего состояния на покупку книг. Это было сделано его наследниками, которые наполнили эфесскую библиотеку частью покупными свитками, частью заимствованными из частных собраний.
Богатые эфесцы, по примеру собратьев из Афин и Рима, устраивали в своих домах особые помещения для хранения книг и рецитаций. Зодчий Витрувий, затронув в одном из своих сочинений «квартирный вопрос», советовал людям знатным, имевшим высокие должности, не жалеть средств на величину и убранство жилищ. Указав, как нужно располагать комнаты в городских домах и загородных виллах, он заметил, что «библиотеки, картинные галереи и домашние молельни надобно сооружать с пышностью, не уступающей той, которой наделены общественные здания. Окна комнаты для книг должны выходить на восток, поскольку ее назначение требует утреннего света, а также для того, чтобы не портились сами книги.
Ибо в библиотеках, выходящих на юг и запад, сыро, отчего в свитках заводятся черви. Нечистоту порождают и питают доносящиеся сюда влажные ветры, что, наполняя комнату сырым дуновением, покрывают их плесенью».
Считалось, что каждый уважающий себя гражданин империи должен иметь хотя бы несколько книг, и чем их было больше, тем большим почетом он пользовался. Однако величина книжного собрания отнюдь не свидетельствовала о просвещенности владельца. Интересы некоторых библиофилов ограничивались примитивным накоплением. Не зная истинной ценности той или иной книги, они выискивали редкие, старые, полуистлевшие свитки либо, напротив, старались покупать роскошные, стоившие неимоверно дорого, издания. Это явление было настолько распространено, что не обошлось без внимания писателей: «Ты приобретаешь вовсе не самое лучшее, но доверяешься людям, которые расхваливают, что придется. Ты находка для книжных обманщиков и настоящий клад для книготорговцев. Как бы ты мог отличить книгу старинную и большой ценности от дрянного хлама? Разве только придешь к такому выводу на основании того, настолько она изъедена и источена, и пригласишь в качестве советчика моль. Какие надежды ты возлагаешь на свои книги, то и дело развертывая их и обрезая, и умащая шафраном или кедром, и кожей их одевая, и застежки приделывая, как будто и впрямь собираешься что-то из них извлечь?… держишь в руках прекраснейшую книгу, облеченную в пурпурную кожу, с золотой застежкой, а читаешь ее позорно коверкая слова, так что люди образованные потешаются над тобой» (Лукиан. «Неучу, который покупал много книг», II век н. э.)
Можно подумать, что при таком высокоразвитом книгообороте, такой широкой сети частных и публичных библиотек, заполненных сотнями и тысячами бережно хранимых свитков, наконец, при трепетной любви к книгам все античные издания должны были дойти до наших современников в полной сохранности. Между тем время не пощадило древние книги. Слишком многие труды греческих и римских мудрецов были утрачены: истлел хрупкий папирус, библиотеки с бесценным содержимым исчезли в огне, порой сами авторы обрекали свои работы на гибель, но чаще люди уничтожали произведения, неугодные государям или якобы опасные для общества. Случалось, писатель слишком критично оценивал свое произведение, сжигая то, что казалось ему бездарным, устаревшим или ошибочным. По слухам, Платон после беседы с Сократом, устыдившись собственного несовершенства, бросил в огонь, как говорили, прекрасную тетралогию, написанную к празднику Диониса.