Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Ой, дура-а-ак... — раздался вдруг голос Гумара. — Ну нахрена-а-а?
Я сразу понял, кого он имеет в виду: какой-то УАЗик вырвался из общего строя автомобилей и бронетехники, свернул на обочину, из него выскочил молодой офицер и побежал к дехканам, работавшим тут же, на бахче. Афганцы-крестьяне (вообще-то этнические таджики, скорее всего) остановились, оперлись на свои мотыги и смотрели на бегущего "шурави", кажется, без всякого интереса. Вот что ему в голову стукнуло, этому типу?
— Когда тут запасники из Туркестанского ВО стояли, такой херни не было... —
Офицер и вправду что-то втолковывал дехканам, показывал им какие-то бумаги, кажется — фотографии... Командир нашей машины переговорил с кем-то по рации, а потом сказал:
— Подстрахуем дебила. Игорёк, разворачивай бэтэр!
Игорёк — механик-водитель, подаривший мне кепи, был мастером своего дела. Повинуясь его воле, многотонная махина развернулась практически на месте и покатила к заблудшему УАЗу. Огромные колёса хрустели гравием, пограничники посерьезнели, подобрались, их взгляды стали недобрыми, колючими...
Деятель, из-за которого весь сыр-бор и начался, побежал к машине — я уже подумал, что он наконец пришел в себя и собирается вернуться в колонну, но нет — ему понадобилась фотография с дехканами, которые как раз вернулись к работе.
Радостно жестикулируя, этот товарищ попытался обнять двух бородачей в традиционных рубахах-курта и чалмах. Водитель УАЗика — несчастный молоденький солдат, понимая, видимо, весь идиотизм происходящего, был вынужден подчиняться и замер в неестественной позе с фотоаппаратом в руках.
Наш бэтээр привлек внимание офицера, и тот с недовольным лицом зашагал в сторону фотографа поневоле, явно намереваясь забрать у него аппарат. Видимо, понял — в покое его не оставят, пофоткаться с местными вдоволь не дадут. Не прошел любитель экзотических аутентичных снимков и пары шагов, как вдруг один из дехкан размахнулся мотыгой — и врезал ему по башке!
— Твою мать! — вырвалось у меня.
Дальше всё завертелось в немыслимой круговерти: обливаясь кровью, офицер рухнул на землю, командир нашей машины выдал в воздух очередь из автомата, дехкане бросились бежать, пограничники кинулись к раненому офицеру. Тот оказался жив — мотыга едва не отчекрыжила ему ухо, и сей доблестный воин теперь орал и матерился, призывая покарать бандитов.
— Молчал бы уже, воин, — сплюнул на сухую землю бахчи Гумар.
— Что-что, товарищ старшина? — офицер — судя по погонам, капитан -исходил ядом.
— Если бы я остался жив в такой ситуации — то был бы доволен, — тут же отбрехался Михась. — Вы зря к ним полезли, тащ капитан.
— Не твоего ума дело! Бинтуй молча! — какой, однако, вздорный человек нам попался!
И что теперь будет с этими дехканами? Обвинят в нападении на советского офицера? Догонят и пристрелят? Отпустят с миром? Я смотрел на фотокарточки, которые разлетались по бахче, и понять не мог — этот капитан что, правда хотел в чем-то убедить местных? Кремль, какие-то заводы, улыбающиеся девушки-комсомолки... Он что — действительно слабоумный? Или провокатор?
Когда к нам подскочил какой-то суетливый военный с медицинской сумкой,
— Когда тут запасники из Туркестанского военного округа стояли — ей-Богу легче было, — заявил Гумар, когда движение колонны наконец возобновилось. — Там мужики тертые, взрослые пришли — даром что из запаса. Они такой херни не творили... Веришь, нет, Белозор — конфликтов с местными амаль шо и не было. Может, офицеры из выпускников военных кафедр и не так, чтобы очень, но как люди — явно куда более разумные были... А теперь такие кадры попадаются, шо жуть берет. Не по объявлению же их набирают?!
— Ладно тебе, Миха, — одернул друга Даликатный. — Есть же толковые офицеры. Вон, Герилович, например... Или тот же Валеев — даром, что особист.
— Есть. На жопе шерсть. Сколько таких Гериловичей? Даже если в соотношении один к одному — то это картина ужасающая получается, — он с досадой барабанил пальцами по цевью автомата. А потом глянул на меня и буркнул: — А ты говоришь — железная дорога!
История с дехканами точно получила какое-то продолжение, потому что тронулись в путь мы далеко не сразу. А когда тронулись — уехали недалеко.
— Эрпэгэ на склоне!!! — заорал Даликатный.
Игорёк был настоящим асом. Он моментально сориентировался и дал задний ход, пропуская гранату перед машиной, но при этом не смог разминуться со следующим в фарватере нашего бэтээра грузовиком. Раздался скрежет металла, жуткая матерщина, потом — взрыв. Погранцы уже сыпались с брони, когда каменная крошка и целая туча песка обдала нас с ног до головы, здоровенный осколок прилетел мне в самую бровь, которая не так давно пострадала от пушечных ударов Бориса Францевича Рикка.
Я завопил как оглашенный, и тоже спрыгнул с бэтээра, пытаясь понять, где сейчас безопаснее всего. По невысокому холму, с которого по нам пальнули из гранатомета, стреляло всё, что могло стрелять. Какой-то майор носился вдоль колонны и орал:
— Прекратить огонь! Прекратить огонь!
— Он шо там, один был? Кур-р-рва! — выдохнул Гумар. — Шоб я сдох! Вот так оно всё и происходит, журналист. Так и напиши, хотя хрена с два тебе разрешат такое написать. Сначала один идиёт с какого-то хрена пристал к местным, потом — местный идиёт приложил нашего идиёта мотыгой, потом наши идиёты арестовали тех, кого надо, и тех, кого не надо, а потом еще один местный идиёт с длинной бородой пошел хреначить в нас из гранатомета...
Идиёт с бородой изломанной фигурой лежал на песчаном склоне холма. Гранатомет скатился вниз, без заряженной гранаты он не казался чем-то опасным и выглядел несерьезно. Осмотреть тело уже поднимались несколько солдат во главе с офицером, они тяжело карабкались вверх, и я отсюда мог разглядеть их потные спины.
Игорёк и водитель грузовика горестно нарезали круги вокруг пострадавшего автомобиля и цокали языками. Погранцы с нашего бэтээра вроде как никуда не торопились.
— А что — мы никуда больше не едем? — я прижимал к рассеченной (в который раз!) брови кусок бинта.