Эффект Эха
Шрифт:
Счастливее не стала, но отсеяла нежелательные элементы. Взять, к примеру, пьяного соседа в самолете, пересевшего, пока она спала. Ужас! С таким образчиком у нее не могло быть ничего общего. Никогда! Она даже имя у такого не спросила бы, не говоря уже о хобби.
Познакомившись с Антоном, Оля почувствовала страх.
Если представить годами воображаемый и выпиливаемый из фанерки шаблон, в который должен пролезть «прекрасный принц», то Антон …почти пролез.
Небольшой
А может ну его, это глупое правило? Женат – не женат, какая сейчас разница. Люди ошибаются, потом исправляют ошибки.
Та же крестная говорила: « Оля, ты маму слушай, а думай сама. Советовать мы все горазды».
Кто, кроме близкой маминой подруги мог такое сказать? Значит не все так просто, значит и мама не святая? И может быть, не случайно из их жизни пропали Кулешовы?
Детские воспоминания всегда были связаны с дружными посиделками обеих семей, бренчанием папиной гитары, студенческими песнями, вкусными пирогами тети Лены, жены Кулешова.
А потом не стало ни тети Лениных пирогов, ни папиных песен, остался лишь случайно подслушанный скандал на кухне. С тех пор «тема Кулешовых» не обсуждалась ни разу.
Тот самый Свет и есть
Оля припарковалась у ворот Боткинской, купила в ближайшем ларьке яблочный сок, бутылку Нарзана и овсяного печенья, прошла на территорию больницы.
«Прочь тревожные мысли! Настало время добрых дел. А если мама что-то скажет против Антона, спрошу напрямую про тетю Лену»
В одиннадцатой палате картина вырисовалась все та же: кровать Веры Артуровны пустовала, женщина – насекомое висела на ржавых блоках, Римма лежала на кровати, уткнувшись в журнал. Словно главный режиссер забыл сменить декорации.
Дикая мысль промелькнула тогда в Олиной голове: а если вокруг нее вовсе не люди, а куклы, манекены, они замирают, когда она отворачивается, перестают жить, стоит ей уйти, и снова начинают двигаться, когда она бросает на них взгляд.
Подсознание подбросило слово «манекены», сначала вслед уходящей Марине, и вот опять, в больнице.
В одной научной статье была интересная теория о так называемой «квантовой вселенной», которая существует лишь в воображении наблюдателя – человека. Нет наблюдателя – нет и вселенной.
Вот и сейчас, Оля закрыла глаза, ничего нет, открыла и снова, по памяти воссоздала знакомый мир.
А если память сбоит, то и мир собирается разный? Каким он будет сегодня?
От нелепой догадки у девушки даже голова закружилась, Оля прислонилась к косяку двери (вот так люди сходят с ума), выдавила из себя:
– Простите, а Вера Артуровна…
«Манекены» тут же ожили, задвигались, заскрипели.
– На физио повезли, скоро вернут, – пояснила Римма, закрыла журнал и нагнулась,
Не желая выслушивать очередную лекцию о бессердечных родственниках, Оля шагнула в коридор и прикрыла за собой дверь.
Ее остановил оклик Риммы.
– Подожди! Надо поговорить.
Тяжело вздохнув, Оля замерла в предбаннике, наблюдая, как девушка бодро соскочила с кровати и уже почти не хромая вышла в коридор.
– Виновата я перед тобой. Бес попутал. Не разобралась сначала, – сказала Римма
Олю всегда удивляли люди, которые сразу переходят на «ты», простота их хуже воровства.
– И что изменилось сейчас? – спросила Оля и натянуто улыбнулась.
Узкие глазки Риммы смущенно забегали.
– Пал Михалыч рассказал, ты ее на улице нашла и в больницу привезла. Так?
– Допустим.
– Поэтому прощения прошу, что зря наехала. Решила, родственница. Вот и…
– Не ты решила, я сама такой назвалась. Ладно, забыли. Вижу, нога уже не беспокоит?
На щеках девушки появились ямочки.
– Да, скоро выписывают, в следующий понедельник.
– Здорово…
К чему этот разговор?
Оля оглядела пустой сестринский пост, шагнула к диванам, до которых не доковыляла еще ни одна бабушка.
Римма послушно потянулась за ней. Присела рядом.
– Оль, у меня вопрос. Ты только ничего лишнего не подумай. У тебя с Антоном Сергеевичем что-то серьезное?
Ольга так и застыла с приоткрытым ртом.
– Ой, я как всегда! Без предупреждения, – смущенно сказала Римма. – Дело в том, что я с его женой знакома. Мы живем по соседству, раньше дружили, потом как-то жизнь поменялась. Иногда перезваниваемся, болтаем о пустяках. Сюда в травматологию она меня сосватала, по знакомству. Сказала, хорошие врачи.
Взглянув на побледневшее лицо собеседницы, Римма продолжила:
– Я, почему спрашиваю? Антон Сергеевич – мужчина видный, положительный, практически свободный. Наташа ему развод не дает только из-за имущества, на него почти все записала, чиновница как никак. Он то немного скопил, взяток не брал, весь из себя положительный. В их семье только жена деньги кует и немалые кстати. Две квартиры в Москве, загородный дом, машины. В этом году она через меня недвижимость в Испании подбирала.
– Неужели она боится, что Антон потребует раздела? – спросила Оля и нашла силы криво улыбнуться.
Зная Антона от силы несколько дней, она, почему то была уверена в обратном.
– Людям свои мозги не вставишь. Стоит человеку подняться чуть выше, взгляд меняется. Смотрят на других, а видят себя. Коснись ее – она бы его без штанов оставила, – пояснила Римма.
Девушка приподнялась с дивана, прошла в коридор, огляделась, вернулась на прежнее место.
– Так вот, если у вас что-то намечается, так не теряй времени даром. А то Эльвира, операционная сестра из нашего отделения проходу ему не дает. Девица не промах и сдоба у нее фактурная.