Эффект Эха
Шрифт:
– Интересно, как этого негодяя накажут на Том Свете? Лично я пыточной камерой не удовлетворилась бы.
– «Не дай мне Бог сойти с ума, нет лучше посох и сума». Никак его не накажут. Он просто умалишенный, – уверено ответила Римма.
– Пушкин в этом случае не прав. Безумие при жизни – незаслуженная индульгенция таким гадам, – парировала Оля.
– Так то при жизни, а то здесь…
– Что значит здесь?
Римма усмехнулась, и ее рот на мгновение разошелся до самых ушей, луноликие черты обострились, почерствели, превратились
– А здесь уже Тот самый Свет и есть. Только каждый его по-своему видит. Или ты до сих пор не догадалась?
Оля испуганно заморгала и принялась тереть глаза. Злая большеротая маска на Римме мгновенно исчезла, на щеках появились ямочки.
Показалось.
Надо сменить тему разговора, Оля вспомнила.
– Сегодня видела странных людей на Тверской. Сначала японских туристов с экскурсоводом, девочка была в строительной каске и с милицейским жезлом в руках, хотя, что не наденешь ради рекламы, а потом заметила и других прохожих. Они все шли задом наперед, представляешь? Поднимались от Красной площади спиной. Наверное, устроили очередной флешмоб.
– Почему это флешмоб? Так удобнее передвигаться, когла устаешь, ты разве не знала? Когда ноги не идут, я всегда задом наперед шагаю…
– В смысле? – Оля удивленно перебила, но уточнить не успела.
– А вот и наша Вера Артуровна, – Римма поднялась с дивана и поспешила к дверям палаты. Распахнула их перед кудрявой «летающей» нянечкой, везущей пациентку с процедуры.
Мамина щука = вынос мозга
У мамы Ольги Миро прекрасно получается две вещи, фаршированная щука и вынос мозга.
Рецептом национального еврейского деликатеса «Гефилте Фиш» с ней поделилась соседка по лестничной площадке Аделаида Марковна Штерн. Старушка, проработавшая при советской власти и после ее мирного свержения топографом, как к прорисовке карт, так и к составу и технологии изготовления блюда относилась с профессиональной дотошностью и заставила Марию Владимировну, маму Оли тщательно записать рецепт и не отступать от него не на грамм. Благодаря наставничеству «звездной» Адочки щука стала гастрономической звездой на семейных торжествах.
Сегодня Мария Владимировна Миро, раздобревшая к шестидесяти годам, выглядела удивительно молодо, подтянуто, словно за неделю, что они с Олей не виделись, мама сбросила несколько килограммов, разгладила капризные межбровные складочки, избавилась от темных кругов под глазами и от недовольных морщинок в уголках рта. Она была в любимом Олей сарафане в горошек, том самом, из далекого детства, когда они все лето проводили на даче. Сарафан этот навсегда врезался в Олину память, неужели до сих пор хранился в гардеробе? Да и волосы у мамы на удивление быстро отросли и потемнели. Оля не стала допытываться про «волшебные» кремы», обняла и прошептала на ушко:
– Мамуленька, ты очень хорошо выглядишь!
– Теперь я так буду выглядеть всегда, – ответила
Коридор родительской квартиры Оля тоже не сразу узнала, в нем снова были старые обои в елочку, хотя их давно заменили виниловыми. Мало того на прежних местах висели семейные фотографии, которые на время ремонта были убраны на антресоли, так там и остались. Мама ратовала за минимализм и избавлялась от всего лишнего. Зато сейчас все фото были в новых рамочках и красовались на стенах. Тут и Сочи – 85 и Алушта -88, молодые мама с папой, маленькая Оля.
Заметив удивление дочери, Мария Владимировна тряхнула смоляными кудрями.
– Ну да! Решили вернуть. Винил надоел, бумажные как-то роднее, экологичнее. Да и семейственность снова в моде.
Обед удался на славу. «Звездная» щука растаяла во рту. Мама не изменила себе и рецепту Аделаиды Марковны.
Расслабившись после десерта, Оля не сразу сориентировалась в происходящем. Она лежала вместе с отцом перед телевизором и поглаживала сытый животик, отвлеклась, вернулась в детство, когда ничегонеделание по выходным становилось обычным занятием.
Транслировался матч ЦСКА – Динамо. Оля с папой болели за сине-белых и без отрыва следили за игрой.
Вопросы подкрадывались издалека. Сначала мама интересовалась ее одноклассницами. Безобидно перебирала имена. Что да как? Кто с кем? Когда? Сколько килограмм? А рост? Похож на кого?
Ой, как хорошо, Оленька! Вот счастье то!
Потом перевела разговор на Никиту. С чего бы ей вспомнить о нем? И под конец спросила в лоб.
– Деточка, а у тебя сейчас есть хоть кто-нибудь?
Слова «хоть кто-нибудь» прозвучали настолько жалобно, что Олино сердце сжалось.
Бедная мама!
Оля скосила глаза на отца. Он делал вид, что следит за передвижением футбольного мяча по полю, на самом деле, притаился рядом, третьим немым собеседником. Тоже очень переживал.
«Хоть кто-нибудь?»
«Да, мама, есть отличный парень, правда женат и его ребенку семь лет.… Вот ужас то! Я ни-ни, мама, я ни на шаг от твоих железных правил!»
Представляя реакцию, Оля не произнесла ни слова. Только поднялась с дивана и начала тихонько отступать в прихожую.
Но мама, видимо давно готовившая наступление, сдавать позиции не собиралась. Мало того, она решила организовывать «блицкриг» и сразу направила в бой тяжелую артиллерию.
– Доченька, мы с папой не вечные, не заметишь, как разменяем седьмой десяток, – сказала и сама вдруг испугалась и заплакала.
Мамины слезы – это вообще запрещенное женевской конвекцией оружие!
Оля огляделась, проверяя диспозицию. Папа на диване не сменил положения, но футбольный матч уже для него ничего не значил. Отец поддерживал мать, практически распростерся за ней вторым фронтом.
Отступила еще на шаг, приближаясь к вешалке.
И тут прозвучали самые опасные слова, загоняющие в угол и не оставляющие шанса.