Эффект ненависти

Тьюдор Анастасия

Наша машина подъехала к подъезду моего дома. Я с легким оттенком грусти улыбнулась, ни капельки не жалея, что перебралась жить к Торохову. Я была счастлива как никогда.

Выбравшись из машины и передав коробку с пирожными Стасу, набрала номер квартиры родителей.

– Кто?

– Мам, это мы.

– Открываю.

Знакомый писк огласил двор. Стас придержал дверь и пропустил меня вперед. Уже у квартиры родителей, ожидая, когда нам откроют дверь, я повернулась к нему, поправила несколько непослушных

прядей и ободряюще улыбнулась:

– Не волнуйся, они тебя не съедят. Папа может поворчать немного, но ты главное улыбайся и обнимай меня.

Он сглотнул и крепче сжал мою руку. Дело в том, что я до сегодняшнего момента до сих не представила Торохова родителям как своего парня. Даже мой переезд к нему вышел без одобрения родственников. Просто мои вещи незаметно перебрались в его квартиру стараниями Марка. После ареста Лескова я виделась с родителями всего лишь три раза, и тогда нам было вовсе не до разговоров о моей личной жизни. Маму волновало мое здоровье, а отца - безопасность. Сегодня же мне предстояла представить им Стаса не как своего спасителя и охранника, а как своего парня.

Дверь распахнулась, и на пороге возник отец, одетый как обычно по-деловому, в строгий классический костюм, с галстуком, запонками и прочими стильными атрибутами успешного человека. Мама мелькала за его спиной, ободряюще улыбаясь и немного виновато пожимая плечами.

– Вы опоздали на десять минут, - проворчал отец, пропуская нас в квартиру.

– Мы заезжали за десертом, - я сунула ему коробку и тут же угодила в объятия матери. Стас неуверенно топтался на пороге, от его обычной смелости не осталось и следа. Слегка позлорадствуя про себя, я взяла его за руку и торопливо проговорила:

– Мам, пап, это тот самый Стас, у которого я живу все это время. А еще...

– Я бы хотел попросить руки вашей дочери.

Я пораженно замерла, приветливость на лице матери сменилась изумлением, а отец грозно нахмурил брови. Спокойным остался только Марк, видимо, эта сволочь его предупредила...

– Торохов, значит...
– Папа смерил Стаса пронзительным взглядом.
– Тот самый Торохов. Трехлетней давности.

– Торохов, - подтвердил Стас.
– Но не трехлетний, а изменившийся.

– Дамы на кухню, мужчины в зал, - скомандовал старший Корнеев и оба парня послушно последовали за ним. На пороге отец остановился, пропустив их вперед.
– Марк, где коньяк стоит, ты знаешь.

Брат кивнул и закрыл за собой дверь. Папа повернулся ко мне:

– Ну Соня...

– Не сердись на дочь, дорогой.
– Мама смогла прийти в себя быстрее, чем я и улыбнулась.
– Судя по всему, она сама ничего не знала о предложении.

– Это не освобождает ее от ответственности. Идите на кухню и не высовывайтесь, пока я вас не позову.

Однако стоило ему зайти в зал и прикрыть дверь... В общем, мама никогда

не была послушной женой. А меня нельзя было назвать послушной дочерью, поэтому мы обе оказались у двери, прислушиваясь к разговору, происходящему за ней.

– Неожиданно, я вам скажу, молодой человек. Спасибо, Марк. Итак, моя дочь достаточно повзрослела, чтобы затащить ее в постель?

– Прошу прощения?

– Ну, три года назад она была слишком мала. Теперь подросла?

– Андрей Леонидович, я уже сказал вам, что изменился.

– А я тебе не верю на слово.

– Пап, не забывай...

– Во-первых, я ничего не забываю, Марк. А во-вторых, не вмешивайся пока в наш разговор.

– Я не прошу вас верить мне, но дочь ваша уже сделала свой выбор.

– Да-а-а?
– насмешка в голосе отца была настолько очевидна, что я поморщилась.
– Я вот по ее реакции не могу этого сказать.

– Она просто не ожидала... подобного. Но мы любим друг друга и она со мной счастлива.

– Три года назад она тоже была счастлива, но это не помешало тебе... любить... других.

– Вы считаете, что люди не способны измениться и поменять свое отношение к жизни и отношениям?

– Я просто не хочу, чтобы моей дочери было больно, когда ты наиграешься и уйдешь к другой.

– Я люблю вашу дочь.

– Сколько ты продержишься в ожидании, когда она решится на секс с тобой?
– Голос отца приобрел какие-то беспощадные нотки, и я уже хотела вмешаться, но мама остановила меня, знаком показывая, что стоит подождать.

– Она как бы уже решилась, - вмешался Марк.
– Дня через три после... инцидента с Лесковым.

Я покраснела под удивленным взглядом матери и мысленно чертыхнулась: - кто просил Марка выдавать родителям такие подробности моей личной жизни?

– Я не думаю, что нам стоит обсуждать эту тему без Сони.
– Да, да, да, черт возьми!

– Что, кишка тонка отвечать за свои поступки? Думаешь, я одобрю то, что мою дочь трахает какой-то мерзавец, возомнивший себя ее спасителем?
– Агрессия в голосе отца зашкаливала, я еще никогда не была свидетелем подобной злости с его стороны.

– Следите за своими словами, Андрей Леонидович.
– От спокойствия Стаса не осталось и следа, гневные интонации хлестали словно плеть.

– Не смей указывать мне, щенок!

– Папа!
– Марк предупреждающе повысил голос.

– Как ты мог это допустить? Куда смотрели твои глаза, Марк?

– Пора вмешаться, - шепнула мама.

Я распахнула дверь и разъяренной фурией возникла на пороге. Отец обернулся, на лице - мрачная решимость и ярость, пальцы с такой силой сжимали стакан с коньяком, что даже костяшки побелели.

– Ты зашел слишком далеко, Андрей.
– Мама зашла следом за мной, осуждающе глядя на папу.