Егерь: назад в СССР 2

Рудин Алекс

— Мама, а это Катя, — вмешался я. — Катя, это моя мама Юлия Александровна.

— Вы проходите на кухню, — сказала мама, — Я сейчас разогрею ужин.

— Мам, а где Оля с Серёжкой? — спросил я. — У бабушки?

— Оля у бабушки, — ответила мама, — а Серёжка здесь. На улицу убежал с приятелями, да что-то долго его нет. Темно уже.

Мама мельком взглянула в окно.

— Ну, как там отец? — спросила она, помешивая на сковороде ленивые голубцы. — Подстрелил кого?

— А как же! — улыбнулся я. — Без добычи не

вернётся, не позволим! Завтра привезу его домой.

— Только ты скажи ему, сынок, чтобы он свою «добычу» в лесу ощипал, ладно? Жалко мне на убитую птицу смотреть.

— Хорошо, мам!

Мама поставила перед нами тарелки.

— Кушайте на здоровье!

— Очень вкусно! — похвалил Дмитрий Николаевич, попробовав голубцы. — Вы замечательно готовите, Юлия Александровна!

— Спасибо, — улыбнулась мама. — Положить вам добавки?

— Не откажусь, — согласился археолог. — Вот бы нашим поварам у вас поучиться! А то всё каша с тушёнкой, да тушёнка с кашей!

Катя ела молча, наклонив голову над тарелкой. Шея её была напряжена, и я понял, что она чувствует себя неловко.

— Ну, как ты живёшь на своём озере? — спросила мама. — Не скучно одному?

— Мам, да там каждый день столько народу — не протолкнуться! — честно ответил я. — Спасибо Кате — хоть иногда вытаскивает меня из забот. Сегодня вот повела смотреть Староладожскую крепость.

— А кем вы работаете, Катя? — спросила мама, наливая чай.

— Фельдшером, — ответила Катя.

— Это, наверное, очень трудная работа и очень нужная. Замечательно, что вы её не побоялись. Хотите печенья?

— Спасибо, — ответила Катя, и плечи её чуть-чуть расслабились.

Мама поставила на стол вазочку с печеньем.

— Помнишь, Андрюша — когда тебе восемь лет было, ты тоже руку сломал? — спросила мама.— Спрыгнул с горки.

Она повернулась к гостям.

— У нас во дворе была высокая горка. И вот Андрей вместо того, чтобы скатиться с неё, взял и спрыгнул с самого верха. И сломал руку.

— Я тогда месяц в школу в гипсе ходил, — улыбнулся я. — И весь класс мне завидовал.

— Почему? — удивилась Катя.

— Так я целый месяц писать не мог, — объяснил я. — Все контрольные пропустил.

Дмитрий Николаевич расхохотался.

— Так вы работаете егерем? — с интересом спросил он меня.

— Да, — ответил я. — На том самом Еловом озере, о котором вы рассказывали.

— Замечательно! — просиял археолог. — И у вас там есть база?

— Есть.

— А можно к вам приехать на день-два? Побродить по окрестностям...

— Поискать жилище древнего колдуна? — подхватил я. — Думаю, можно. Я попробую договориться с начальством. Но лучше приезжайте на неделе. По выходным на базе много людей — сейчас сезон охоты.

— Договорились! — закивал Дмитрий Николаевич. — Юлия Александровна, вы не дадите мне листок бумаги и авторучку? Я запишу телефон.

Мама принесла ему листок, вырванный из ученической тетради и карандаш. Дмитрий Николаевич быстро записал на листке номер.

— Вот, возьмите, Андрей! — сказал он, протягивая мне листок. — Это телефон клуба, в котором мы остановились. Вам любой позовёт меня. Вы найдёте, откуда позвонить?

— Конечно, — кивнул я, убирая сложенный листок в карман. — Что-то Серёжки долго нет.

— Вот и я тревожусь, — вздохнула мама. — Вроде, большой парень уже, а всё равно...

— Я схожу на улицу, посмотрю. Вы пока пейте чай.

— Да не нужно, Андрюша! — запротестовала мама. — Что же ты гостей бросаешь?

— Я быстро, — ответил я.

— Сходить с вами, Андрей?

Дмитрий Николаевич поднялся из-за стола.

Я покачал головой.

— Не надо.

На улице окончательно стемнело. Ночное небо затянули плотные облака, через которые едва пробивался лунный свет. Вдоль проезжей части горели редкие фонари.

Интересно, где сейчас собираются молодёжные компании?

Я перешёл пустую улицу, направляясь к тёмной спортивной площадке профтехучилища. Когда мне было столько же лет, сколько сейчас Серёжке — мы с приятелями частенько собирались там возле турников или около баскетбольных вышек с кольцами.

Вообще, эта площадка была нашим любимым местом. Сколько пар кед мы стёрли о её асфальт — не сосчитать! Сколько ссадин залепляли подорожником, мужественно терпя боль!

Однажды в марте, устав ждать пока площадка оттает, мы вышли всем двором с ломами, лопатами и топорами и за день расчистили площадку от снега и льда. И к вечеру уже гоняли в футбол на асфальте посреди сугробов, на зависть пацанам из соседних дворов.

Но сейчас площадка была пуста. Я подошёл к турникам, подпрыгнул и подтянулся. Раз, другой...

Спрыгнул на землю и машинально вытер ладони о штаны.

Возле входа в профтехучилище стояли скамейки. На них тоже любила собираться молодёжь. Вот и теперь на скамейках сидела компания подростков, которые о чём-то болтали, матерясь и перебивая друг друга. У двоих в пальцах дымили сигареты.

Когда я подошёл, подростки нахохлились и встревоженно замолчали. Я пробежал взглядом по их лицам — незнакомые.

— Серёгу Синицына не видели? — спросил я. — Из двадцать второго дома.

Подростки переглянулись.

— Я его брат, — пояснил я.

— Видели, — неохотно ответил один. — Он с «углами» сидел.

Я удивлённо нахмурился. С «углами»? Что им надо от Серёги? Вроде, в прошлый раз всё понятно объяснил.

Я молча развернулся и вдоль засаженной шиповником дорожки пошёл в сторону того угла, где собирались «углы».

Тьфу, чёрт!

Бреньканье расстроенной гитары было слышно издалека. Похоже, Мельник так и не научился играть.