Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.
Шрифт:
С жителями захваченного города Птолемей обошелся довольно снисходительно – он простил повстанцев, восстановил порядок, существовавший в городе до мятежа, и оставил себе только право назначать военного наместника, держать в крепости, расположенной на территории Кирены, армейский гарнизон и предлагать кандидатов в городской совет. Затем, обрадованный успехом, Птолемей вернулся в Египет.
О поступке египетского сатрапа вскоре узнал Пердикка, находившийся тогда в Малой Азии. Для завистливого регента предпринятый Птолемеем поход был слишком смелым и блистательным. К тому же египетский сатрап не обратился к нему за разрешением на эту кампанию, и Пердикка решил проучить его. Но в то же время он понимал, что ему придется отложить вопрос о наказании Птолемея на будущее, так как тогда регент мог думать только о престолонаследии. Он считал, что трон должен принадлежать ему, и
План Пердикки удался – Клеопатра согласилась выйти за него замуж, а ее мать Олимпиада поддержала выбор дочери. В итоге потенциальные новобрачные встретились в Сардах. Этот брак был нужен всем троим. Олимпиада надеялась, что Пердикка поможет ей справиться с давним врагом Антипатром, сатрапом Македонии, регент хотел воспользоваться влиянием Клеопатры на армию, а сама она жаждала заполучить нового мужа и опять стать царицей. Однако брак не состоялся: Антипатр предугадал намерения Олимпиады и предложил Пердикке жениться на его дочери Никее. Регент оказался в замешательстве. Он понимал, что, женившись на Никее, лишит себя гарантированного права занять престол, но, выбрав Клеопатру, станет смертельным врагом Антипатра. На одной чаше весов лежал шкурный интерес, а на другой – благоразумие, и Пердикка стал тянуть время. Затем, наконец, он женился на Никее, но в то же время дал Клеопатре понять, что сразу после смерти Антипатра разведется с женой. Однако для надменной женщины этого оказалось недостаточно. Оскорбленная решением Пердикки, она заявила, что хочет вернуться домой. Но она слишком рано объявила о своих намерениях, из-за чего все дороги в Македонию и Эпир были спешно перекрыты, и сестра Александра из невесты превратилась в пленницу. Пердикка не страдал от избытка моральных принципов и решил, что раз сам не может жениться на Клеопатре, то ему следует сделать все возможное для того, чтобы этого не сделал ни один другой македонянин.
Брак с Никеей не облегчил положения Пердикки. Олимпиада стала считать его трусом, не способным помочь ей в достижении ее целей, а хитроумный Антипатр сомневался в его честности. Другие также не были уверены в Пердикке: все сатрапы и военачальники, жившие к востоку и западу от Евфрата, спрашивали себя о том, сохранил ли он верность наследникам Александра.
Первым голову поднял фригийский сатрап Антигон. Пердикка, все еще остававшийся регентом, приказал ему помочь наместнику Каппадокии Эвмену, но тот наотрез отказался. Получив вызов в Сарды, куда он должен был прибыть, чтобы ответить за свое неповиновение, сатрап Фригии пересек Геллеспонт и стал уговаривать Антипатра напасть на врага прежде, чем тот сам атакует их. Антигона поддержали и другие диадохи, в том числе Птолемей.
В это время Пердикка, жизнь которого висела на волоске, строил планы. В теории его рассуждения звучали довольно здраво: уничтожив одного из союзников, регент собирался таким образом устрашить всех остальных и заставить их отказаться от объединения. На роль жертвы он назначил Птолемея. Эвмен должен был перекрыть Геллеспонт, а флотоводец Клит – патрулировать прибрежные воды. Сам же Пердикка в это время собирался вторгнуться в Египет. Перед началом похода он втайне приказал командиру солдат, сопровождавших катафалк Александра, который вот-вот должен был покинуть Вавилон, направить его не в Египет, как решили диадохи во время военного совета, а в Македонию. Офицер не осмелился не повиноваться приказу, но придумал, как сообщить о плане Пердикки Птолемею, и тот встретил катафалк неподалеку от Дамаска. Вскоре конфликт удалось разрешить. Аргументы Птолемея оказались весьма убедительными – у Пердикки не было полномочий на изменение решения, принятого в Вавилоне, а значит, тело Александра должно было отправиться в Сиву.
В результате катафалк направился в Мемфис. Его прибытие в этот город произвело на местных жителей огромное впечатление. Ни один египтянин не мог поверить, что на свете живет человек, способный создать столь потрясающий катафалк. На огромной колеснице был установлен золотой саркофаг с чеканкой, едва заметный из-под скрывавшей его пурпурной ткани, а над ним возвышался прекрасный балдахин. Катафалк тянули четыре парных упряжки по 16 мулов в каждой, причем на шее каждого животного висели гирлянды из драгоценных камней. На ткани лежали меч и копье, принадлежавшие Александру при жизни, а с ее углов свисали многочисленные золотые колокольчики, мелодично звонившие во время движения катафалка. Для того чтобы усилить впечатление и напомнить всем окружающим о победах, одержанных покойным царем
Когда катафалк въехал в ворота Мемфиса, местные жители вспомнили о прекрасных манерах македонского царя и его гостеприимстве, о том, с каким уважением он отнесся к египетским богам и традициям. Слухи о перехвате каравана в районе Дамаска просочились в народ, и зрители аплодировали при виде катафалка. «Разве Египет не более подходящее, чем Македония, последнее пристанище для тела Александра? – спрашивали люди. – Разве сам покойный герой не хотел быть похороненным в святилище своего отца в Сиве?» Жители Египта прославляли преданного военачальника, исполнившего волю своего царя, и проклинали вероломного регента, пытавшегося помешать этому. Мемфисцы перешептывались и обсуждали, где лучше похоронить Александра – в Сиве или в их родном городе. Оазис находился далеко, и паломничество туда было долгим и трудным, а Птах, по мнению жителей Мемфиса, был божеством более могущественным, чем Амон, и они надеялись, что Птолемей навсегда оставит тело Александра в древней столице Египта. Сомневался только верховный жрец Птаха, беспокоившийся за сохранение верховенства этого бога. «Похороните Александра не здесь, – вскричал он, – а в городе, который он основал в Ракотисе. Там, где упокоится его тело, будут распри и разногласия». Птолемей готов был прислушаться к этому совету, соответствовавшему его собственным планам.
На протяжении какого-то времени сатрап Египта не принимал окончательное решение. Пердикка двигался на юг и, миновав Газу, подошел к Синайскому полуострову, а Птолемей готовился встретить его у Пелусия. Он усилил гарнизон, возвел цепь опорных пунктов, укрепил знаменитую крепость Верблюжья Спина и стал ждать Пердикку. Тот, осадив Пелусий, потребовал, чтобы Птолемей сдался и предстал перед судом за предательство. Ответ давать ему никто не собирался. Сразу добраться до противника Пердикке мешал Нил, благодаря чему Птолемей отнесся к его посланию крайне неуважительно, и македонский регент понял, что впустую теряет время. Сложившаяся ситуация также выглядела малообещающей. Пердикка не сумел произвести должное впечатление на защитников Пелусия. Из-за нехватки припасов он был вынужден тайно свернуть лагерь и направиться вверх по течению Нила, надеясь таким образом обмануть Птолемея. Но тот оказался крайне проницательным и также вывел свои силы из крепости.
Оказавшись на противоположном от Мемфиса берегу реки, Пердикка увидел, что Птолемей опередил его. Для того чтобы захватить город, войску регента пришлось бы форсировать Нил, а затем столкнуться с сопротивлением македонских ветеранов, пользовавшихся полной поддержкой местного населения. Неравенство сил было очевидным. Река была глубокой, с сильным течением, а в ее дне встречались настолько глубокие ямы, что даже слоны теряли точку опоры. Пердикке поставили шах, и он, растеряв остатки своей решимости, приказал войску отступать. Битва была проиграна, и два офицера, разъяренные трусостью предводителя, проникли в его палатку и задушили его, когда он поднялся, чтобы поздороваться с ними.
Между тем Антипатр спешил в Эфес, чтобы лишить Пердикку путей снабжения, а Антигон выступил в поход против Эвмена. Услышав о смерти Пердикки, противники остановили битву, и диадохи отправились в располагавшийся на Оронте Трипарадейс, чтобы там встретить остатки войска регента, сопровождавшие двух наследников престола. Там же осенью 321 г. до н. э. они перераспределили сатрапии. Регентом и защитником наследников был избран Антипатр, Антигон получил пост военачальника, а права Селевка и Птолемея на их владения были подтверждены. Теперь последнего было практически невозможно потеснить. Ему, владыке Египта, побережья Красного моря, Ливии и Киренаики, оставалось только подчинить Финикию и Келесирию, чтобы находившаяся под его властью территория по площади сравнялась с той, которой правил сам регент.
Птолемей не поехал в Трипарадейс. Он не хотел ни оправдываться за захват Киренаики, ни раскрывать свои планы по овладению Келесирией. Конечно, он вполне мог бы напомнить македонянину, осмелившемуся спросить его о том, по какому праву он владеет одной и претендует на другую, о судьбе Пердикки. Египетского сатрапа совершенно не интересовали наследники Александра и то, кто и как будет их охранять, да и вопрос престолонаследия в целом. Если бы он хотел основать собственную династию, то пошел бы более коротким путем и женился бы на девушке, ведущей свою родословную от фараонов.