Его другая

Савицкая Элла

— Хахаль смешнее, — заметив, что Давида развеселило это слово, она цепляется за возможность использовать его в лексиконе.

Ох и детки. Как те губки, впитывают в себя всё самое нехорошее.

— Нет, не смешнее, — слегка поднимаю интонацию, давая Даву понять, что пора прекращать смеяться.

Он понимающе сжимает губы и возвращает на лицо серьезное выражение, хотя глаза при этом остаются веселыми.

— Ладно, — сдаётся Алиса.

Пока мы едем она с энтузиазмом рассказывает как Петя Сидоркин сегодня отказался ужинать и ему не разрешили вставать

из-за стола, пока за ним не пришли родители. Говорит, что ей тоже не понравилась гречка, но она её съела, потому что сильно хотела поиграть с девочками в куклы.

Я обнимаю её, а сама усилием заставляю себя не пялиться так на Давида. После того, как я поцеловала его, чувствую себя жутко неудобно. Хотя дрожь в животе от того, как он смотрел на меня так и не прошла. Он не отстранился сразу, не улыбнулся легко, как это делает обычно Миша после наших приветствий или прощаний. Карие глаза во мне дыру прожигали. Мне кажется я могла бы в пепел превратиться, если бы он продолжил, а не отвернулся…

Разочарование до сих пор тяжелым осадком лежит на плечах, потому что мне хотелось его поцелуя. Хотелось так, что я едва его об этом не попросила. Дурочка глупая, Господи.

— Ось, а можно Давид пойдет к нам на чай?

Растерянно осматриваюсь, понимая, что двигатель затих. Я даже не заметила, как мы доехали до дома.

— Если у Давида нет никаких дел, то конечно можно.

Перевожу на него вопросительный взгляд, а сама едва ли не взрываюсь. Соглашайся, пожалуйста!

— Мне ехать нужно, — поворачивается он полубоком, чтобы видеть нас.

— Поедешь, — сестра уверенно приближает к нему своё личико, — чай попьем и поедешь. У меня смотри что есть, — лезет в карман платья и выуживает оттуда три шоколадные конфеты с орешками, — у Маши день рождения был, она раздавала всем, а я поделюсь с вами. Здесь как раз три! Пойдем?

Давид усмехается и протягивает руку, чтобы легко щелкнуть её по носу.

— Откуда у вас младших сестер эта способность — смотреть так, чтобы невозможно было отказаться?

— Это да? — радостно взвизгивает она.

— Да.

Нужно ли говорить, что внутри меня всё кипеть начинает? Господи, ещё неделю назад я и подумать не могла о том, что он будет смотреть с таким теплом на мою сестру и согласится пойти с нами на чай.

— Заходи, — тянет его за руку Алиска, когда мы входим в квартиру. — Я тебе свою комнату покажу.

— Погоди, плюш, Давиду сначала нужно разуться и раздеться. И тебе, кстати тоже.

— А почему плюша? — интересуется Дав, пока я снимаю с неё курточку.

— Меня так Миша называть начал. Я плюшки просто обожаю, — широко улыбается она.

— Вы давно знакомы с ним? — повесив куртку на вешалку, Давид внимательно смотрит на меня.

— Очень. С нашего детства.

— Ося его сильно любит!

Ох и Алиска.

— Он мой лучший друг был много лет, — быстро поясняю. — Теперь вот у меня ещё есть Мариам. Если после сегодняшнего дня твоя мама не решит, что лучше нам не общаться, — горло неприятно сдавливает от внезапного воспоминания того, что произошло час назад.

— Не решит. У Мариам только ты близкая подруга, папа это знает. Если что я подтвержу, что твоей вины в сегодняшней ситуации не было.

— Спасибо.

Пока Алиса проводит Давиду экскурсию по квартире, я завариваю чай и лезу в холодильник. Из еды там только вареные макароны, колбаса и одно куриное филе, которое мама достала размораживаться, чтобы сегодня после работы приготовить.

Алиска-то покушала в саду, а Давид остался из-за меня без ужина и должно быть голоден.

Нахмурившись, смотрю на филе. Интересно, что с ним можно приготовить? Сварить, поджарить? Как и с чем? Целую минуту раздумываю, а потом не справившись с неприятной холодной волной под кожей, все же хватаю колбасу.

Делаю бутерброды, завариваю чай и выставляю всё это на стол.

— Всё готово, — кричу, но так и не дождавшись ответа, отправляюсь на поиски двух пропаж.

Прохожу по коридору, и заметив их в своей комнате, захожу внутрь.

— Это когда я только родилась, — рассказывает воодушевленно Алиска, тыча пальчиком на фотографию.

Давид внимательно рассматривает её. Глаза серьезные, губы плотно сжаты. Выглядит совсем не так, как когда соглашался на чай. Словно настроение хорошее куда-то испарилось.

— А это мы гуляли втроем, — переворачивает страничку альбома сестра, — смотри какой Миша сильный!

Я подхожу ближе, всматриваясь в снимок. На нём Помазов держит меня на плечах. Алисе здесь год, и она сидит рядом в коляске. Заливисто смеётся.

— Мы с самого рождения гуляли с ней втроем, поэтому она Мишку так сильно и обожает, — зачем-то поясняю.

Давид отрывает от альбома взгляд, а я теряюсь от того, какой он у него тяжелый вдруг стал. Неподъемный какой-то, давящий.

— Ясно, — отвечает кратко и захлопывает альбом. — Ты вроде говорила, чай готов?

— Да.

— Тогда идемте!

Глава 23

Давид

Конфеты мы все же оставляем Алисе. Я быстро справляюсь с бутербродами, а потом наблюдаю за тем, как Оля убирает всю посуду в раковину.

Осипова переоделась в домашнюю майку и велосипедки. Вроде выглядит не развратно, а у меня глаза от её ног не отлипают. Длинных и стройных. Сзади под коленкой на правой ноге небольшая родинка, икры крепкие благодаря занятиям танцами, аккуратные лодыжки и смешные теплые тапки с рогами оленя.

Красивая, домашняя такая. Ощущаю внезапный толчок в груди, и резко отворачиваюсь к окну.

— Снег пошел, — произносит Оля, справившись с посудой. — Пойдем в комнату? Там вид лучше.

— А Алиса? — возвращаю на неё взгляд.

— Она уже в цепких лапах планшета. Это надолго, поверь, — улыбается и вдруг кладет мне ладонь на руку, сжимает пальцы вокруг моих и легко тянет за собой, — пойдем.

Встаю, мягко забирая руку и закладываю её в карман. Пальцы жжет в месте, где она касалась, а на коже как будто клеймо осталось.