Его другая
Шрифт:
Потом родилась Алиса, и Мишка составлял мне компанию, когда я выходила, чтобы погулять с ней в парке. Прозвище «плюшка» придумал именно он, потому что сестренка просто обожает эти сладкие мучные изделия и постоянно извазюкивается в сахаре, когда их лопает.
— Привет, — клюю его в щеку, и мы все втроём идем вперед по зебре. — Ты чего здесь?
— Да вас заметил, решил проводить. Потом вместе пойдём на остановку.
Миша берёт Алису за другую руку, и мы с ним заговорщицки переглянувшись, поднимаем ее над землей, чтобы перенести
Сестра счастливо верещит, довольная, что таки удалось полетать.
— Ещё, ещё! — требует, дергая нас за руки, а нам и не сложно.
Выполняем её желание и тоже заражаемся её заливистым смехом.
— Всё, плюшка, я выдохся, — после пяти минут таких полётов, сдаётся Мишка. — Пожалей старика.
— Лааадно, а ты вечером тоже придёшь? — заглядывает ему в лицо Алиса, и от меня не укрывается, как её щечки покрываются румянцем. — Заберёшь меня?
Вот это да! Девчонке пять лет, а она уже включает кнопочку, отвечающую за кокетство.
Миша тоже это замечает, поэтому приседает перед ней на корточки и заботливо поправляет широкий вязаный шарф на ее шее.
— Сегодня не смогу, плюш, давай на следующей неделе.
— Почему? — недовольно поджатые губы вызывают у меня умиление.
— Потому что сегодня у меня тренировка.
— А тебя заберет мама, — тормошу её бубон, — и вы поедете к бабушке.
— Не хочуууу!
Алиса как и я не любит ездить на другой конец города, потому что тогда ей приходится просыпаться намного раньше, чтобы мама успела привести её в сад вовремя. А ещё вместе с бабушкой живёт её ещё одна дочь от второго мужа. И этот человек настолько же завистливый и злой, насколько и лицемерный. Всегда норовит уколоть маму, или нас с Алисой по любому поводу. Сначала это было что-то вроде «вышла замуж за буржуя, потом плакать будешь», а теперь «А я говорила! Твой Витя ничем не лучше остальных. Сама теперь виновата во всём, нечего рыдать».
Бббрр, ненавижу!
— Верю, но зато поиграешь с бабушкой в лото, — стараюсь найти плюсы для сестры и хотя бы как-то подбодрить. Лото она просто обожает! — Так, малышка, пойдем, а то на завтрак опоздаешь! Пропустишь запеканку.
— Беее, — кривит мордашку Алиса, — пока, Миша.
— Пока, плюш, — машет он.
Через десять минут запарившаяся и вся мокрая, я выхожу из сада. Пока эту егозу разденешь, семь потов сойдёт.
— Погнали? Если поспешим успеем на семьдесят второй, — встречает меня Миша.
— Надо успеть!
Семьдесят второй идет прямо к школе. Очень удобно, не придётся проходить ещё квартал от другой остановки. А дальше этот маршрут едет прямо к «Университету», в котором как раз учится Помазов.
И Давид с ребятами тоже.
Мы не раз с Мари после уроков прогуливались туда. Она — чтобы как бы невзначай встретиться с Демьяном, а я… чтобы увидеть Давида.
На автобус мы успеваем вовремя. Людей отсюда едет немного, поэтому мы занимаем свободные места.
— Зачем Алиску
Сочувственный взгляд друга касается моего лица, и я киваю. Опускаю взгляд на грязный пол.
— Да.
— Жесть. Как твоя мама справляется… я не представляю. И не ушла же еще от него…
Я тоже не представляю. И если бы раньше даже не допустила мысли о её уходе, то сейчас этот вариант отрицать не могу. Хотя мама очень любит отца. Любила… Он был для неё всем миром. Как она только не пыталась вернуть его к прошлой жизни. В клиники обращалась, тратя баснословные деньги, к психотерапевтам. Только напрасно всё. Папа сам, кажется, не желает возвращаться.
— Я не знаю на сколько её хватит!
— А ты сама как? Под глазами мешки опять. Не спала, Оль?
— Как и обычно в последнее время.
— Тебе надо развеяться. Давай как-то в кино махнём. Я плачу!
— Да не надо, Миш.
— Никаких не надо. Как будто я не знаю ваше положение.
Друг толкает меня в плечо, а я прикидываю, что на самом деле не прочь развеять мозг.
— Ладно, давай. Я за. Только заплачу за себя сама.
— Ну смотри.
— Ты сам как?
— Да норм. Грузят только конкретно по учебе. Бошка взрывается.
— Как Света?
— А никак. Мы расстались.
Отмахивается, а я закатываю глаза. Не удивительно даже. У него дольше, чем месяц отношения не длятся. Шило он, вечно тянет куда-то в другую сторону.
— Дурило ты, Мишка! Когда уже нагуляешься?
— Вон плюшка вырастет и тогда остепенюсь! — играет бровями, за что тут же получает от меня локтем в ребро.
— Только попробуй!
— А чё? Разница возрасте четырнадцать лет не так уж плохо!
— Даже вот не начинай!
— Мужчина в самом расцвете сил!
— Миша!
— И нежная двадцатилетняя плюша.
Последняя фраза заставляет его самого запнуться. Мы оторопело смотрим друг на друга, одновременно кривимся от отвращения, и начинаем смеяться.
— Блин, точно инцест. Она же мне как сестра!
Ну наконец на него снизошла умная мысль!
Следующие несколько остановок мы болтаем, а потом я, чмокнув его на прощание, выхожу из автобуса.
Мариам вижу почти сразу. Она как раз выбирается из автомобиля отца, рядом с которым на переднем сидении сидит Давид.
Мой взгляд безоговорочно цепляется именно за него. На парне кожаная куртка, а вокруг шеи небрежно наброшен черный узкий шарф. Он передает сестре перчатки и не замечая меня, что-то говорит ей.
А у меня пульс разгоняется, как самолет на взлетной полосе. От того, как легко улыбается, и как при этом собираются крошечные морщинки в уголках его глаз.
Разве можно влюбиться в улыбку? Господи, да. Можно. Отвечаю с полной уверенностью, потому что его улыбка — это то, что может заставить моё сердце дрожать. Подпрыгивать в агонии и мечтать, чтобы хотя бы раз он вот так улыбнулся мне.