Его личная звезда. Дилогия
Шрифт:
Молодой человек подался вперед.
– Ничего не бойся, Ирида. Я с тобой.
– Нет, Кир, ты не со мной, - впервые за три месяца их знакомства она произнесла фразу, идущую вразрез со словами Кира. Его лицо темнело на глазах. Влюбленная часть Ириды закричала: "Остановись, что ты творишь, глупая?", но та, что была более рациональной, твердо зашептала: "Не смей обрывать разговор на полуслове, ты идешь верным путем". Ирида послушала последнюю.
– Мы проводим вместе время, делим... постель, но ты не со мной. Ты не даешь мне свою защиту, Кир. И это... это очень сильно беспокоит меня. И ладно морально, с душевными
По мере того, как она говорила, лицо Кирилла темнело. Брови сошлись на переносице, кадык нервно дернулся, в глазах появилось выражение озлобленности, так ему несвойственное.
– На тебя прав у него нет!
– жестко бросил он, сжимая кулаки.
– Я знаю! Ты знаешь! Но запах... У меня же изменился запах, да? Об этом ты мне вчера хотел сказать, но не сказал? Почему, Кир?
Тот не ответил.
– Потому что если я буду знать про изменения, происходящие с собственным телом, то есть вероятность, что я откажусь дальше заниматься с тобой любовью?
– горечь прорвалась сквозь тонкую пленку девичьей влюбленности.
– Так, Кир? А обо мне ты подумал? Что может со мной случиться? Богдан прав, в следующий раз другой латунец может попросту не поинтересоваться моим возрастом, а перекинуть через плечо, доставить на свой шатл и отыметь меня! И всё!
– Что за Богдан?
– мужчина из всей её речи выцепил самое главное для себя - имя другого мужчины. Предполагаемого соперника?
Услышав имя Славинского от собеседника, Ирида на мгновение даже растерялась. Она не заметила, как произнесла его имя. Вот же!.. И тут он встрял. Наваждение какое-то.
– Богдан Славинский, друг нашей семьи.
Кир не совсем прилично присвистнул.
– Тот самый Славинский? Из высшего эшелона?
– Да.
– Ты никогда не говорила, что он друг вашей семьи.
– Он пропал четыре года назад, что толку о нем вести речь?
– раздраженно бросила Ирида, чувствуя, как в ней зарождается злость. Кира волновал только Славинский? Ничего другого он из её речи не услышал?
– Ты права, не будем о нем, - Кир точно прочел её мысли.
– И ты права в отношении меня, Ирида. В плане изменения твоего запаха я поступил очень бесчестно по отношению к тебе. Не смог сдержать свои скотские позывы. Ещё два дня назад впервые заметил, что твой запах приобретает более насыщенные нотки, и всё равно не смог вчера сдержаться. Ирида, когда я вижу тебя, то теряю голову. Ничего не могу с этим поделать. Ты же... Ты же настоящее искушение для любого мужчины!
В другой ситуации, до вчерашнего дня, до возвращения Славинского и появление на горизонте Загара, Ирида была бы неслыханно счастлива, услышав от Кирилла это признание. Сейчас всё виделось в другом свете.
Чувствуя горечь, медленно растекавшуюся по её крови, отравлявшую душу, Ирида медленно каменела. Неужели всё, о чем предупреждал Стас - правда? И её только использовали? Использовали беспечно, с её же молчаливого согласия.
– Кирилл, у меня нет метки, - сказала она безжизненным голосом.
– У меня нет защиты. Любой латунец через месяц
Говорить становилось невероятно трудно. Точно воздух вокруг кардинально изменился, стал непригодным для жизни. Вздох - и нечто горящее, ядовитое проникает в горло, разъедая внутренности.
С легким отстранением и недоумением Ирида отметила, что слез не было. Глаза оставались абсолютно сухими, даже ощущалось небольшое жжение, как при аллергии.
Кирилл ответить ничего не успел. Вернулся официант, поставил на стол тарелки с холодными закусками и бутылку вина. Это заняло меньше минуты, и Ирида ждала с замиранием сердца, что скажет Кир.
Кир, не подведи...
Не обмани....
– Ирида, - начал он говорить, и она не узнала его голос. Привыкшая к его полушутливым тонам, она вздрогнула, когда он заговорил серьезно. Исчезли насмешливые нотки, привычный мальчишеский задор. Сейчас перед ней сидел взрослый мужчина.
– Скажи, ты считаешь меня подлецом?
– Нет...
– Мерзавцем?
– Нет.
– Зря. Потому что ни завтра, ни послезавтра метку я тебе не поставлю.
ГЛАВА 8
Ирида соврала бы, прежде всего, себе, если бы сказала, что не ожидала услышать нечто подобное. Где-то глубоко внутри, там, куда она старалась заглядывать как можно реже, убегая от себя и от истины, видной всем, но только не ей, она знала, что услышит эти слова.
Знала...
И всё же...
Всё же...
В глазах потемнело, все мышцы словно одеревенели. Она смотрела невидящими глазами на мужчину, сидевшего напротив, механически отмечая его спокойную улыбку (о да, он продолжал улыбаться), чуть полноватые губы, которые всегда прикасались к ней с поражающей, теребящей душу нежностью. На глаза, от уголков которых убегали тонкие сеточки мимических морщинок. На лицо, ставшее родным. И в одночасье предавшее её.
Наверное, в тот момент Ирида в полной мере ощутила на себе значение выражения - мир рухнул. Он окрасился в черные тона и грозился поглотить её, засосать в ту самую Черную Бездну. И всё это с её попустительства. Из-за её безалаберности. Или наивности? Да кто же теперь будет разбираться. Факт остается фактом.
Она оказалась выброшена за борт счастливой спокойной жизни.
Впереди лишь Ад. И боль вперемешку с безнадежностью.
Воздух обжигал горло, а глаза, пусть они и оставались сухими, заволокла пелена. Смотреть на окружающий мир было больно. На Кира - тем более. Сделав над собой титаническое усилие, стоившее ей едва ли не последних сил, Ирида поднялась. Ноги были ватными и с трудом держали её.
Вцепившись побелевшими пальцами в стол, Ирида выдавила из себя:
– Я всё поняла... Спасибо... спасибо, что сказал сейчас, а не...
– сглотнула, - а не накануне дня рождения.
Кир медленно покачал головой.
– Ничего ты не поняла, - его голос звучал мягко, словно он разговаривал с нерадивым ребенком.
– Сядь, Ирида.
Та упрямо продолжала стоять.
– Я пойду...
– Сядь, Ирида, - голос Кирилла поменялся, в нем появилась некая сталь, так свойственная людям, привыкшим отдавать приказы.