Его невольница
Шрифт:
Лицо и тело до сих пор горели от его шлепков. Этот урод просто озверел от того, что не мог долго кончить, и посчитал виновной меня, что перетянула ему член, а не то, что перебрал с коньяком. Но моя вина тоже в этом была – перевозбуждение обеспечила ему сама.
Великое Чёрное море! Чем я провинилась в этой жизни и перед кем?! За что мне всё это?!
Спазмы в желудке никак не успокаивались, уже даже пены желудочного сока и желчи не было. Драла горло насухую, сглатывая рыдания, и снова выворачивалась наизнанку от омерзительного привкуса спермы, который, казалось, въелся в меня навсегда.
Когда, наконец, добралась до кровати, свернулась калачиком, задерживая
***
Энвер явился, когда уже опустилась ночь. Я не спала, металась в забытье, снова и снова переживая этот кошмар. Когда мой господин открыл дверь, я сжалась – неужели всё начнётся заново? Им с хозяином этой великолепной яхты стало одиноко и захотелось утех? Я же татла – сладка и белая… как тахинная 9 халва.
9
Тахинная халва состоит из семечек кунжута.
– Вставай, – приказал и бросил мне в ноги какой-то свёрток. – Надевай и выходи на корму, на нижнюю палубу. Пятнадцать минут.
Он вышел, а я столкнула ногой свёрток и зарылась лицом в подушку. Смотреть, что принёс этот ублюдок, не хотелось. Костюм зайчика с голой задницей? Или красной шапочки? Хотя откуда им тут о ней знать… Массовики-затейники…
Отодрала себя от кровати с трудом, будто вросла в неё, и чуть не упала, когда потянулась за большим свёртком. Он развернулся, и в руках у меня оказался чёрный полукомбинезон и куртка из парусины со светоотражающими полосками и тёмная байковая рубашка с длинными рукавами. Я смотрела на них и не верила своим глазам – впервые, если не вспоминать украденные джинсы, на мне будет закрытая одежда!
Я немного оживилась – желудок болел, слабость подкашивала ноги, но эти тряпки вдруг вселили надежду, что кошмар не повторится. Натянула своё бельё и эту робу. Грубые швы касались раздражённой кожи на бёдрах, но рубашка хотя бы защищала спину.
Попила воды, чувствуя, как неприятно она катится по саднившему пищеводу в измученный желудок, и вышла из комнаты.
Дождь давно кончился, «Чёрная акула» качалась на волнах в своей стихии. Я шла, держась за стены, в другую от бассейна сторону, спустилась, едва не скатившись с лестницы, на нижнюю палубу. Внешние огни все были погашены. Не корабль – призрак, совершенно невидимый на чёрной воде тёмной ночью с затянутым бородатыми тучами небом. Ни Луны, ни звезды. Лишь вдалеке тонкой нитью огни Ризе… Или нет? Я понятия не имела, куда мы плыли, зачем, и когда этот комфортабельный капкан выпустит меня из своих железных лап…
Но, как выяснилось, если чего-то очень хотеть, желания исполняются.
Я подошла как раз в тот момент, когда расчехлили небольшую моторную лодку – чёрную, без единой надписи. Пока её спускали на воду, стояла, обнимая себя руками, и ёжилась, остатками души желая забиться куда-нибудь в трюм или под такелаж, лишь бы не попадаться на глаза Месуту. Я стала его панически бояться, до полного умопомрачения и животного инстинкта бежать со всех ног…
Было бы куда.
Когда он повернулся ко мне, я готова была провалиться в ад или в чёрную бездну моря, заметалась по палубе взглядом, а потом и всем телом… стоя на месте, словно вросла в тиковые доски.
– Татла… – широко заулыбался он, а я не могла поднять взгляд, тряслась,
Я конвульсивно дёрнула головой, но этому ублюдку моё согласие не нужно было ни два часа назад, ни тем более теперь.
– …Вот и хорошо, – довольно похлопал он меня по спине, и я еле устояла на ногах, когда подтолкнул вперёд. – Иди в лодку, татла, глубокое чёрное море ждёт тебя. – Он провёл меня, подталкивая в спину, к опущенной площадке мимо Энвера и обратился к нему: – И ты, дорогой, плыви, проследи, чтобы всё нормально было.
– Мы не так договаривались, Месут. Это не моя сфера, ты знаешь.
– Но девка-то твоя? Не можешь даже за шлюхами уследить? Так мы тоже не договаривались. А может, ты кое о чём забыл, дорогой?
– Это уже не моя девка. Я продал её.
– С сыном я сам разберусь, а ты, дорогой, за бардак ответ должен держать. Иди в лодку, дорогой, иди. Всё будет хорошо, это я обещаю.
Я слышала, как Месут похлопал Энвера по кожаной куртке, а в следующую секунду получила грубый тычок в спину и чуть не рухнула в катерок.
В него что-то грузили в чёрных полиэтиленовых мешках. Рядом с мотором сел незнакомый парень на вид не старше меня. Но лучше бы его не было. От его взгляда становилось очень неуютно. Хотя ночь, неизвестность, жуткая компания и непонятный груз не располагали к тёплой атмосфере. Энвер шагнул в лодку следом за мной, и уже когда незнакомец отталкивался от площадки, я услышала проникновенные слова Месута:
– О Аллах, Ты далек от всех недостатков, и я восхваляю Тебя. О Аллах, прости их, помилуй и защити. Будь щедр к ним. Очисть их от прегрешений, подобно очищению белоснежной одежды от грязи. Дай им взамен обитель и окружение лучшее, чем было… 10
10
Погребальная молитва (Джаназа-намаз)
Дальше я не слышала – урчание мотора и тихий шелест поднимаемой платформы-борта яхты заглушило голос грязной собаки…
***
Мы быстро отплывали, плеск волн о борта небольшой лодки заглушал мягкий урчащий звук её мотора. Сидела на скамье спиной к цели движения и смотрела, как, отдаляясь, сливается с ночью «Чёрная акула». Энвер сидел рядом, добавляя тревоги – я чувствовала его напряжённое тело, хотя выглядел он уверенным и даже расслабленным. А незнакомого парня, казалось, вообще не беспокоит ничего, да и вёл лодку он уверенно и без навигаторов, что становилось понятно – не первый раз. Я от нечего делать монотонно считала про себя секунды. На пятнадцатой минуте сбилась, но увидела вдалеке сбоку очертания гор на фоне неба, освещённого вышедшей из-за туч Луной.
Нас уже ждали. Большой тёмный катер без названия и опознавательных знаков, как и наша моторка, с тремя явно мужчинами на борту, колыхался на волнах в тени отвесного берега. Незнакомцам, и без того недружелюбным на вид, камуфляжная форма, подпоясанная портупеями, простоты не добавляла. Мы молча подплыли, и с катера к нам перекинули импровизированный трап – три сколоченные вместе доски. Один из чужаков спустился к нам на борт, окинул меня с ног до головы заинтересованным взглядом:
– Русская… – не то спросил, не то одобрительно пробасил грубым голосом по-русски и схватил меня за подбородок. – Хороша.