Его пленница
Шрифт:
После целого дня на кухне ужинать мне совсем не хочется, поэтому я иду в душ, где тщательно отмываю от себя кухонные ароматы, а потом без сил падаю спать.
Утром снова тащусь вниз, когда Мадина приходит и отмыкает дверь снаружи. Но сегодня обнаруживаю на кухне ещё одну девушку – ту самую, беременную, о которой говорила Албаеву Мадина.
– Привет, я Азиза, – она мило улыбается мне, когда я готовлю себе завтрак.
– Диана, – киваю ей. Приятно увидеть обращённую к тебе улыбку, когда
– Там картошка есть отварная, бери на завтрак. Много сварили.
– Сама себе приготовит, – отзывается от дальнего стола Хани, а Азиза подкатывает глаза. Кажется, они тоже не особенно ладят.
Чуть позже Хани и Мадина куда-то выходят, и в кухне остаёмся только я и Азиза.
– Фух, я устала, – девушка опирается спиной о столешницу и вытирает вспотевший у горячей плиты лоб. – Может, чаю попьём?
Мы наливаем себе по кружке и садимся за стол у окна. Я вижу, как Азизе тяжело, живот у неё уже большой.
– Какой у тебя срок? – спрашиваю её, делая глоток из чашки.
– Тридцать четыре недели уже, – улыбается она и поглаживает живот. – Мальчик там у меня, пинается бесконечно.
– На таком сроке в декрет уже пора.
– Да вот же, неделю эту доработаю и уйду. Самир Рустамович хорошо платит за работу, поэтому пока могу – работаю. Если бы ещё некоторые настроение не портили…
Она закатывает глаза, а потом смотрит многозначительно.
– Кажется, вы тоже не подруги, – прыскаю.
Азиза мне нравится. Милая, искренняя, открытая. Хорошая девушка.
– О, ты не представляешь, – качает головой, а потом добавляет тише, склонившись чуть ко мне, насколько ей позволил её большой живот. – Она успокоилась только когда я вышла замуж, а потом забеременела. Хани в каждой видит соперницу – сама она нацелилась на Самира Рустамовича, хочет хозяйкой в этом доме стать. Вот только он в её сторону совсем и не смотрит.
– Шевелитесь давайте! – окрикивает нас заглянувшая в кухню Мадина. – Азиза, ты полотенца постиранные развесила?
– Нет ещё, – отвечает та и встаёт, держась за поясницу.
– Тогда с какой радости уселась чай пить?
– Иду уже, иду!
– Подожди, я тебе помогу, – тоже встаю. Девушкам на больших сроках беременности нужно быть осторожнее с развешиванием белья, особенно если для этого нужно поднимать руки вверх – нам так на акушерстве в училище говорили.
Азиза уже чай допила, поэтому ополаскивает чашку и убирает, а я не успела. Сейчас помогу ей, потом допью.
Мы уходим из кухни и идём вместе в прачечную, помогаю ей выгрузить постиранные полотенца из машины, а потом вместе выходим на улицу на задний двор и развешиваем.
Признаться, я рада, что у меня появилась возможность выйти на улицу. Знаю, что тут полно охраны,
Когда мы заканчиваем, Азиза отлучается в уборную, а я возвращаюсь на кухню. Кипячу чайник и подливаю горячей воды в свой остывший чай, который я толком и выпить не успела. Делаю несколько глотков, но тут же кривлюсь.
– Фу.
Что за чай такой? Пока свежезаваренный был – вкусный, а как остыл, так кислинка появилась.
Выливаю чай в раковину и мою чашку. Вспоминаю, что Азиза говорила, что ей нужно почистить от хвостиков клубнику на желе. Достаю ящик с ягодами и ставлю под кран, чтобы помыть, но… странное дело – в глазах появляется ощущение, будто песка в них насыпали. И даже двоиться начинает.
И воздуха становиться мало. Язык будто неповоротливый, в горле резко пересыхает.
Я пытаюсь сморгнуть пелену, кое-как наливаю себе воды в стакан, но ощущение, что обычный стеклянный стакан весит тонну.
Ноги подкашиваются и приходится схватиться за столешницу, чтобы не упасть.
Что со мной происходит? У меня как будто аллергия на что-то острая.
Анафилактический шок? Но на что?
– Мадина! – слышу зычный окрик Албаева за спиной. Понимаю, что он вошёл в кухню, но ощущение, что голос его доносится через толстый слой ваты. Будто откуда-то издалека.
– Она… вышла… – кое-как шепчу, а потом перед глазами совершенно темнеет.
Глава 7
Тогда, когда прыгнула в море за щенком в детстве, я плыла так долго, что едва не утонула. Ощущение, когда вода заливает твои глаза, нос и рот, когда сделать вдох – единственное, что имеет смысл. Когда над тобой смыкается вода, а в груди начинается пожар из-за невозможности сделать вдох. Я этого никогда не забуду.
И вот я снова чувствую это. Выныриваю с глубоким вдохом, ощущая, как ледяные капли стекают по шее под одежду.
Волосы мокрые. По лицу и по шее стекает вода. Платье на груди тоже промокло. Меня крупно знобит.
А ещё тошнит и кружит. Картинка словно запаздывает и бесконечно сменяет фильтры.
– Ты меня слышишь? – режет перепонки грубый мужской голос. – Ответь!
– Слышу, – отвечаю хрипло и пытаюсь убрать его руки от своего лица. – Не… не трогай меня.
А у самой зуб на зуб не попадает – так трясёт. Кончики пальцев онемели, губы почти не чувствую.
И вообще не до него. Плохо мне.
– Что случилось с тобой? Посмотри на меня, – никак не отстаёт мужчина.
Голос Албаева, а это именно его голос, звучит требовательно и раздражённо. В реальность вплыть получается с трудом, но состояние всё же позволяет оценить происходящее.