Его пленница
Шрифт:
Албаев сидит на полу, подогнув колени, и держит меня на руках под плечи. Рядом валяется пустой литровый пластиковый кувшин. Кажется, я потеряла сознание, а этот *** решил оказать мне первую помощь, окатив водой.
Но лучше так, чем искусственное дыхание.
Однако, я понимаю, что я нихрена не в порядке. Совсем.
Голова кружится сильно. В глазах двоится. Картинка совсем нечёткая. Горло потягивает, как перед рвотными спазмами.
– Не знаю… – хриплю и закашливаюсь. – Просто стало плохо.
Сознание снова становится вязким. Я вроде бы ещё здесь, но голоса слышу, словно через толщу воды.
– Самир Русланович, что случилось? – слышу встревоженный голос Азизы. – Я вышла буквально на десять минут. С ней всё было хорошо!
– Не знаю, я вошёл, а она свалилась. Она ела сегодня?
– Да. Мы вот недавно ещё чай пили вместе. Только Диана не допила, оставила на потом, когда мы ушли в прачечную. Вот я в уборную отлучилась, а она сказала как раз подождёт, пока чай допьёт свой.
– Чай, говоришь…
– Ой, мамочки! Вы же не думаете…
– Азиза, принеси-ка мне из бара бутылку виски.
– Хорошо, Самир Русланович.
– Отличный момент, чтобы выпить, – не удерживаюсь я от сарказма, но ввиду моего состояния звучит смазано как-то. Язык заплетается и словно прилипает к нёбу.
– Её, похоже, отравили, а она ещё и шутит, – цокает мужчина. – Ну и баба.
На оскорбительный ответ меня уже не хватает, так как Албаев встаёт вместе со мной, и я совсем теряю устойчивость.
– Давай-ка ты сейчас всё вывернешь, что выпила, девочка, – подтаскивает меня к раковине и наклоняет, сгребая в кулак мои волосы.
– Ещё чего…
– Давай, сказал. Чай, думаю, у тебя с подарком был.
Тошнота и правда подкатывает, но я упираюсь руками в раковину, насколько хватает сил. Ещё чего – блевать при Албаеве.
– Как скажешь, – звучит в ответ отрывистое, а потом он подхватывает меня одной рукой под грудью, переклоняя через локоть, и ею же пальцами сжимает скулы, а потом заталкивает мне своих два пальца в глотку.
Я даже не успеваю возмутиться. Дёргаюсь в его руках, но организм решает вне моей воли воспользоваться помощью. Желудок, словно от удара, сжимается в болезненном спазме, реагируя на давление на корень языка, и меня выворачивает.
Потом ещё раз, и ещё. И даже когда уже становится нечем, спазмы продолжают сдавливать все мои внутренности.
– Отпусти меня на хрен, – пытаюсь вырваться из лап Албаева, но он держит крепко.
– Обязательно, – шипит в ответ, а потом разворачивает меня к себе и снова давит на скулы, вынуждая открыть рот. – Азиза, давай бутылку.
Я слишком слаба, чтобы сопротивляться, успеваю только закашляться, когда горючее пойло обжигает слизистую. Чувствую, как оно проваливается в пустой желудок, разливаясь там горячим.
– Пей. Старый способ справиться с отравлением.
Ага,
Хотя, однажды пожилой преподаватель в медучилище нам не под лекторскую запись, сказал, что если вы съели что-то из банки с бомбажем, рюмка водки лишней не будет.
Но мало ли к чему он это ляпнул. Среди преподавателей в меде тоже своих уникалов хватает. То грыжи у детей лечат ватным диском с маслом на пупок, то ещё какая-нибудь ересь.
Доказательная медицина? Не, не слышали.
Но трясти меня, к слову, перестаёт. Вместо этого накатывает дикая усталость, веки наливаются свинцом и будто сами собой смыкаются. Тело становится ватным и каким-то тёплым. Всё, чего я сейчас хочу – оказаться где-то в горизонтальном положении на не сильно твёрдой поверхности.
– Ты напоил меня, – выдыхаю рвано.
Ненавижу алкоголь. Он лишает самоконтроля, убивает организм. Как медик, знаю, что безопасной дозы не существует. И вообще… я презираю тех, кто пьёт.
– Ничего, скоро оклемаешься, – отвечает насмешливо.
Последние слова Албаева уже тонут в тумане. Я чувствую, что моё тело больше не касается пола. Его раскачивает словно на волнах, и всё, за что ещё способно цепляться моё сознание – это резкий свежий запах мужского парфюма с нотками морской соли и замши.
Глава 8
Чувствую я себя дерьмово.
Мягко говоря.
Едва разлепляю веки, понимаю, что сегодня далеко не лучший день. Во всём теле мелкая дрожь, а стоит пошевелиться – желудок тут же скручивает в узел.
Кое-как скатившись с кровати, максимально быстро тащусь в уборную, где меня выворачивает. Блевать нечем – одна желчь.
Но становится немного легче.
Я закрываю сток в раковине и набираю побольше холодной воды, а потом, задержав дыхание, опускаю туда лицо. После первой вспышки, обдавшей холодом, становится чуточку лучше.
Голова работает яснее, но накатывает слабость, и я снова иду в кровать. Зарываюсь в одеяло и мечтаю уснуть эдак на пару дней, чтобы проснуться уже в относительной норме. И лучше бы дома…
Однако из туманной дрёмы меня выдёргивает звук провернувшегося замка. А вместо Мадины на пороге я вижу Албаева.
Зачем-то про себя отмечаю, что он одет в чёрные брюках и чёрную рубашку, рукава которой закатаны почти до локтя. На правом запястье серебристый широкий браслет, на правом – часы на широком кожаном ремешке.
Зачем надевать рубашку с длинным рукавом, если его закатывать потом?
И, блин, зачем я вообще думаю об этом?
И пялюсь на него – зачем?
– Как ты себя чувствуешь? – по-хозяйски входит в комнату. Хотя, о чём это я? Он и так тут хозяин.