Его пленница
Шрифт:
– Хреново, – поднимаю на него глаза, выше натягивая одеяло.
– Знобит?
– И тошнит тоже.
– Пройдёт, – останавливается рядом с постелью и закладывает ладони в карманы брюк. Снова смотрит своим распыляющим в пепел взглядом, выжигая остатки кислорода в комнате. – Тебя вчера отравили. Но больше можешь не бояться – виновные наказаны.
При его последних словах по спине бежит прохладная дрожь, потому что кажется мне, что лучше не попадать под наказания Албаева.
– Кто это сделал? – спрашиваю, хотя догадываюсь, конечно же.
–
Просит он прощения… Сделал меня своей пленницей за долги брата, а теперь прощения просит.
– Так может, вместо извинений домой меня отпустишь?
– Хорошая попытка, – усмехается, хотя я ждала грозный взгляд и шипение. И… кстати, улыбка у него красивая. Первый раз вижу, иначе бы запомнила.
Бывают такие улыбки, которые в память врезаются. Не обязательно с идеально ровными зубами или ямочками на щеках, а просто… особенные. Вот и у Албаева такая, хотя и идеальные зубы, и ямочки тут тоже присутствуют.
– Можно? – слышу тихое из-за его спины. Это Азиза пришла. – Я еду принесла.
– Входи, Азиза, – позволяет Албаев, который что-то не спешит уходить. – Поставь на тумбочку.
Едва слышно ступая, Азиза оставляет поднос с едой на столе и, бросив на меня взгляд, в котором обещает прийти позже, уходит.
Я скашиваю взгляд на поднос и чувствую, как тут же к горлу снова подкатывает тошнота. О еде я сейчас и думать не хочу.
– Тебе нужно поесть, – голосом повелителя из “Великолепного века” говорит Албаев.
– Не хочу, – мотаю головой.
– Мало ли чего ты хочешь. Съешь хотя бы немного и выпей горячий чай. Ты обессилена. Горячая еда поможет тебе быстрее восстановиться.
– Я же сказала, что не хочу, – хмурюсь и подтягиваюсь на подушке.
– Мне тебя покормить? – выгибает бровь и складывает руки на груди.
Мне тебя послать?
Но в ответ я этого, конечно, не говорю. Лишь впериваюсь в сверхсамоуверенного мужика взглядом. Но и он свой отводить не собирается, похоже.
А ещё я вспоминаю, как он вчера затолкал мне в горло свои пальцы, чтобы меня вывернуло, и чтобы он взялся кормить меня – уж совсем не хочется.
Ну и ладно.
Сама знаю, что нужно съесть хотя бы что-то.
Бросив ещё один максимально убийственный взгляд на Албаева и очень надеясь, что он поскорее уже свалит из комнаты, я сажусь на постели. В зеркале на дверце шкафа напротив замечаю своё отражение – бледная, под глазами тёмные круги, волосы всклокочены. На ведьму из фильмов про инквизицию похожа. После пыток которая уже.
И вдруг неожиданно для самой себя я смущаюсь. Чувствую, как щёки теплеют. Стараюсь непринуждённо пригладить волосы, убрав их пальцами за уши, но спасает это мало.
Чтобы сместить фокус, перевожу внимание на поднос. Там лёгкий суп, приятно пахнущий курицей, два румяных сырника и горячий чай с ароматом мяты.
– Не бойся, Диана. Эта еда безопасна – её готовила Азиза.
– Понятно. Спасибо, – киваю. Так и правда спокойнне –
Под внимательным взглядом мужчины беру ложку и пробую суп.
Вкусно.
И, вопреки ожиданиям, тошнота не только не усиливается, но даже отступает.
Съев немного, снова смотрю на Албаева, который так и стоит у меня над душой, скрестив руки на груди.
– Вы и в душ со мной пойдёте? – приподнимаю брови саркастично и почему-то снова перехожу на вы.
– Ну если ты так сильно этого хочешь…
Он говорит ровно, но в глазах, в этом дьявольском прищуре я замечаю такую искру, что суп не в то горло идёт, заставив закашляться.
Гад.
– Спасибо, кхм… – пытаюсь откашляться и нормально вдохнуть. – Обойдусь.
Албаев снова ухмыляется, но на этот раз направляется к двери. Уходит, ничего не сказав.
И, кстати, щелчка замка я не слышу.
А буквально минут через пять, когда я расправляюсь с супом и принимаюсь за сырник, с улицы доносятся громкие голоса. Точнее плач. Женский.
Отставив тарелку, иду к окну.
На улице Мадина и её дочь Хани. Обе рыдают, пока двое охранников Албаева грубо тащат их под руки к воротам.
– Прости нас, Самир! – выкрикивает Мадина уже у самой калитки. – Прости! Она не ведала, что творила! Дура девка! Я ей сама чуть космы не повыдирала! Она просто влюбилась в тебя, Самир!
Но вопли Мадины действия ни на охранников Албаева, ни на него самого, спокойно идущего сзади от ступеней крыльца, не имеют. Мадину, вслед за её дочерью, выталкивают за ворота.
Глава 9
В себя я прихожу окончательно где-то день на третий. Слабость уходит, просыпается нормальный аппетит, а желудок перестаёт жить своей жизнью и перестаёт напоминать о себе тошнотой и периодическими спазмами.
Спасибо Азизе за её заботу, за замечательный куриный суп и мятный чай – она просто мастер ставить на ноги болеющих. С неё бы, кстати, получилась отличная медсестра, жаль, что с её социальным положением образование для неё оказалось недоступным.
Албаев, как сказала Азиза, куда-то уехал на пару дней по делам бизнеса, а ей приказал присматривать за мною и моим здоровьем. Но двор его дома по-прежнему напичкан охраной, так что мысли о побеге я отметаю. Я так-то сейчас и ста метров не пробегу, чтобы не свалиться с коликой в боку, чего уж говорить про заборы и прочее. Тем более, думается мне, тут жутский пёс никуда со двора не делся.
Стараюсь помогать Азизе на кухне, потому что она теперь осталась одна, и Албаев пока никем её не заменил, обещал отпустить, когда вернётся. Она меня каждый раз пугает, когда останавливается отдышаться и хватается за живот: в моей голове сразу судорожно начинают вспыхивать картинки из учебника по акушерству.
Меня больше не запирают в комнате и даже позволено пользоваться интернетом, но без соцсетей – куда я захожу и что просматриваю, контролируется удалённо.
Сегодня Азиза уезжает пораньше, едва закончив готовить обед.