Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Шрифт:
– Завтра утром.
– Прекрасно. Надо же, какой ливень! Вы в плаще пришли? Надевайте обязательно. Значит, до завтра.
Он открыл дверь, и в прихожую тут же ворвался холодный промозглый воздух. Но доктор не спешил закрывать дверь. Пару минут он стоял, провожая взглядом одинокую фигуру, которая медленно брела сквозь желтые блики газовых фонарей и длинные промежутки темноты между ними. Когда он выходил на свет, на стене появлялась его косая тень, но врачу казалось, что это какая-то исполинская мрачная фигура молчаливо следует за маленьким человечком по одинокой улице.
На следующее утро доктор Хорас Селби услышал о своем пациенте, но произошло это значительно раньше, чем он предполагал. Заметка в «Дейли ньюс» заставила его в волнении отодвинуть от себя завтрак нетронутым. Озаглавлена заметка была «Трагическое
«Несчастный случай произошел на Кинг-Вильям-стрит. Вчера вечером около одиннадцати часов на глазах у нескольких прохожих молодой человек, пропуская кеб, поскользнулся и упал под колеса тяжелой двуконной телеги. Получив тяжелейшие травмы, юноша скончался по дороге в больницу. При осмотре его бумажника были найдены визитные карточки, которые свидетельствуют о том, что жертвой трагического инцидента оказался сэр Фрэнсис Нортон, проживавший в Дин-парк, который всего год назад получил титул баронета. Происшествие приобрело еще более трагический характер, когда выяснилось, что погибший, только недавно достигший совершеннолетия, на днях должен был обвенчаться с юной леди, представительницей одного из старейших родов юга страны. Богатому и талантливому молодому человеку были открыты все дороги в жизни, и не вызывает сомнения, что никого из его многочисленных друзей не оставит равнодушным весть о его неожиданной и трагической гибели».
Неудачное начало
– Доктор Хорас Вилкинсон дома?
– Это я. Прошу, входите.
То, что дверь открыл сам хозяин дома, похоже, несколько удивило посетителя.
– Я бы хотел поговорить.
Доктор, бледный нервозный молодой человек, одетый так, словно специально хотел, чтобы ни у кого не возникало сомнения относительно его профессии, в длинный черный сюртук со стоячим белым воротничком, проходящим точно посередине щеголеватых бакенбард, улыбнулся и потер руки. В тучном господине перед собой он почуял пациента. Своего первого. Скудные запасы уже начали подходить к концу, и, несмотря на то, что вопрос с арендной платой за дом на следующий квартал был решен (необходимая сумма надежно заперта в правом выдвижном ящике его письменного стола), ему теперь предстояло решить новую задачу: где взять деньги на ведение своего нехитрого домашнего хозяйства? Поэтому он приветливо кивнул, жестом пригласил посетителя в дом, затворил за ним дверь с таким видом, будто совершенно случайно именно в эту минуту оказался в прихожей и не захотел ждать, пока выйдет слуга, и наконец провел толстого незнакомца в скудно обставленную гостиную, где широким движением руки предложил ему садиться. Сам доктор Вилкинсон занял место за письменным столом и, сложив перед собой кончики пальцев, с некоторым любопытством посмотрел на посетителя. Что могло привести к нему этого человека? Похоже, у него слишком красное лицо. Кое-кто из старых профессоров, учивших доктора Хораса Вилкинсона, уже, наверное, поставил бы диагноз и сумел ошеломить пациента, описав его симптомы до того, как тот сказал о них хоть слово. Молодой врач изо всех сил старался понять, каким недугом может страдать его посетитель, но природа создала его всего лишь усердным трудягой, старательным и надежным, но не более того… Додумался он только до того, что цепочка от часов на жилете его посетителя очень уж смахивала на медную, и, как следствие, ожидать, что он заплатит за консультацию больше чем полкроны, не приходится. Хотя в эти тяжелые первые дни становления его практики даже полкроны были бы очень кстати.
Пока доктор осматривал незнакомца, тот шарил руками по карманам своего пальто. Теплая погода, не подходящая ко времени года одежда и отнявший много сил досмотр карманов способствовали приливу крови к его лицу. Если раньше оно имело морковный оттенок, то теперь сделалось свекольным, к тому же на лбу выступил обильный пот. Эта необычайная краснота наконец подтолкнула наблюдательного доктора к некоторым выводам. Конечно же, добиться такого цвета лица без спиртных напитков невозможно. Вот в чем коренится беда, с которой пришел к нему этот человек. Однако требовалась определенная деликатность, чтобы дать понять пациенту, что врач уже определил причину его визита… Что с одного взгляда он сумел установить первопричину его нездоровья.
– Ужасно жарко на улице, – заметил незнакомец, вытирая платком лоб.
– Да, часто именно погода заставляет людей пить пива больше, чем это полезно для организма, – ответил доктор Хорас Вилкинсон и красноречиво посмотрел на толстяка поверх кончиков пальцев.
– Что вы говорите! Вам нужно отказаться от этой привычки.
– Мне?! Я вообще не пью пива!
– Я тоже. Уже двадцать лет я не беру в рот спиртного.
Это было досадно. Доктор Вилкинсон весь зарделся, да так, что лицо у него сделалось почти таким же красным, как у его посетителя.
– Позвольте узнать, чем я могу вам помочь? – спросил он, взяв стетоскоп и слегка постучав им по ногтю большого пальца.
– Да-да, я как раз собирался сказать. Понимаете, я слышал, что вы приехали, но до сих пор у меня не было времени обратиться к вам… – Мужчина нервно закашлял и замолчал.
– Слушаю вас, – заполнил неловкую паузу доктор.
– Мне следовало прийти сюда еще три недели назад, но вы же знаете, как это бывает. Забегался, то да се… – Он снова закашлял, прикрываясь большой красной рукой.
– Можете дальше не рассказывать, – сказал доктор, решительно беря инициативу в свои руки. – Мне достаточно вашего кашля. Судя по звуку, он бронхиальный, поэтому на сегодняшний день мы можем четко определить источник ваших неприятностей со здоровьем, однако болезнь может перекинуться и на другие органы, так что вы поступили очень правильно, обратившись ко мне. Ничего, полечим вас, и все будет в порядке. Снимайте пальто, жилет. Рубашку можете оставить. Глубоко вдохните и низким голосом скажите: «А-а-а».
Краснолицый мужчина рассмеялся.
– Ну что вы, доктор, – сказал он. – Этот кашель у меня от жевательного табака. Я знаю, это очень вредная привычка. Девять шиллингов девять пенсов, вот что я вам скажу. Я представитель газовой компании. Вы должны нам по показаниям счетчика девять шиллингов девять пенсов.
Хорас Вилкинсон опустился на стул.
– Так вы не пациент? – жалобно спросил он.
– Никогда в жизни к врачам не обращался, сэр.
– Превосходно! – Доктор уже справился с чувствами и, чтобы не показать разочарования, напустил на себя веселый вид. – А по вам сразу видно, что вы нас, врачей, не балуете. Уж не знаю, что бы мы и делали, если бы все были такими же здоровыми, как вы. Ну что ж, я на днях зайду к вам в контору и заплачу эту незначительную сумму.
– Если это вас не затруднит, сэр, то, раз уж я здесь, и нам и вам было бы удобнее…
– О, разумеется! – Эти вечные мелкие денежные трудности были неприятны доктору в большей степени, чем отсутствие удобств в доме или недоедание. Он достал кошелек и высыпал на стол его содержимое: две полкроны и несколько однопенсовиков. В столе лежали десять золотых соверенов, но это была плата за дом. Стоит хоть раз запустить в них руку, и на практике можно будет ставить крест. Нет, уж лучше умереть с голоду. – Боже мой! – Изумленно глядя на монеты, он улыбнулся так, словно ничего подобного раньше не видел. – Похоже, у меня закончилась мелочь. Боюсь, мне все же придется самому идти к вам.
– Что ж, хорошо, сэр. – Инспектор встал и, ощупав наметанным глазом скудную обстановку комнаты – все, от восьмишиллинговых муслиновых занавесок до ковра за две гинеи, – удалился.
Когда он ушел, доктор Вилкинсон обновил вид своего кабинета – он имел привычку делать это по десять раз на день. Толстенный медицинский словарь Куэна он выложил на письмен ный стол, на самое видное место, чтобы случайный пациент не сомневался, что работу свою он основывает на опыте только самых авторитетных специалистов в области медицины. Потом выпотрошил карманный несессер и аккуратно разложил мелкие медицинские инструменты (ножницы, щипчики, бистури, ланцеты) рядом со стетоскопом. Перед ним лежали раскрытые приходно-расходная книга, ежедневник и тетрадь для записи пациентов. Ни в одной не было ни единой записи, но и выставлять напоказ их новенькие блестящие обложки тоже было нехорошо, поэтому он сгреб их в кучу и брызнул на страницы несколько капель чернил, чтобы придать им рабочий вид. Не годится, чтобы кто-нибудь из пациентов заметил его имя, записанное первым, поэтому в каждой из книг он заполнил первые страницы отчетами о воображаемых вызовах к безымянным больным за последние три недели. Покончив с этим, он подпер голову руками и приготовился к самому неприятному занятию – ожиданию.