Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Шрифт:
Когда отведенный природой срок стал близиться к концу, мистер Джонсон начал испытывать небольшие приступы волнения. Но, в конце концов, думал он, это ведь вполне естественное явление, и если жены других мужчин проходили через это без вреда для здоровья, так почему же с его женой должно что-нибудь случиться? В его собственной семье четырнадцать детей, а мать до сих пор жива и здорова. Было бы даже странно, если бы что-то пошло не так. И все-таки, несмотря на все доводы разума, беспокойные мысли о здоровье жены не оставляли его ни на минуту.
С доктором Майлсом из Бридпорт-плейс, лучшим врачом в районе,
Роберт Джонсон не привык торопиться. Он был человеком уравновешенным, размеренным и любил, чтобы все происходило спокойно, по порядку. От угла Нью-Норт-роуд, на котором находилась его лавка, до Бридпорт-плейс, где жил врач, было четверть мили. Кебов поблизости видно не было, поэтому он решил идти пешком, оставив магазин на помощника. В Бридпорт-плейс ему сказали, что доктор недавно уехал по вызову на Харман-стрит, где у какого-то мужчины начались судороги. Джонсон отправился на Харман-стрит, теряя степенность по мере того, как росло волнение. По дороге мимо проехало два кеба, но оба были заняты. На Харман-стрит ему сообщили, что доктор только что уехал к больному краснухой.
К счастью, он оставил адрес – Данстэн-роуд, 69, это на другом берегу Риджентс-кэнэл. От степенности Роберта не осталось и следа, когда он подумал о женщинах, которые ждут дома. Взволнованный муж бросился бежать по Кингслэнд-роуд. Где-то на середине улицы он запрыгнул в кеб, стоявший у обочины тротуара, и приказал гнать на Данстэн-роуд. Там ему сказали, что врач у них был, но ушел буквально минуту назад, и тут у Роберта Джонсона появилось желание сесть прямо на пороге и заплакать от отчаяния.
Хорошо, что он не отпустил кеб, – вернуться в Бридпортплейс ему удалось довольно быстро. Доктор Майлс еще не прибыл, но его ожидали с минуты на минуту. Джонсон остался его дожидаться. Он сидел, барабаня пальцами по коленям, в просторной полутемной комнате, насыщенной тяжелым тошнотворным запахом медицинского эфира. В комнате, обставленной массивной темной мебелью, на полках стояли мрачные толстые книги, на камине скорбно отмеряли секунды старинные черные часы. Стрелки на них показывали половину восьмого, то есть прошел уже час с четвертью, как он ушел из дому. Что о нем подумают женщины? Каждый раз, когда где-то хлопали двери, он вскакивал со стула и, дрожа всем телом, прислушивался, не послышится ли басовитый голос доктора Майлса. Неожиданно с улицы донеслись быстрые шаги, с резким щелчком в замке повернулся ключ, и Джонсон, задыхаясь от радости, вылетел в прихожую еще до того, как доктор успел переступить порог своего дома.
– Прошу вас, скорее, доктор! Я приехал за вами, – выпалил он. – Жене стало плохо в шесть часов.
Вообще-то он не представлял себе, как должен был повести себя доктор при его известии. Наверняка как-то очень энергично… Возможно, он должен был схватить какие-то лекарства и в волнении
– Так. Вы, очевидно, со мной договорились заранее, верно? – не слишком радушным тоном спросил он.
– Да-да, доктор, еще в ноябре. Я – Джонсон, владелец магазина мужской одежды. Ну, на Нью-Норт-роуд, помните?
– Ах да, вспоминаю, – сказал доктор, полистав свою записную книжку в яркой блестящей обложке с именами пациентов. – Роды немного запоздалые… Ну и как она себя чувствует?
– Я не…
– Конечно, конечно, это же у вас впервые. В следующий раз будете знать больше.
– Миссис Пейтон сказала, что настало время звать вас, сэр.
– Дорогой сэр, поверьте, в спешке нет никакой надобности. Все равно я думаю, что нам предстоит работать всю ночь. Поезд без угля не поедет, мистер Джонсон, а я сегодня еще ничего не ел, кроме легкого завтрака.
– Мы можем что-нибудь для вас приготовить… что-нибудь горячее и чай.
– Спасибо, но меня уже ждет ужин на столе. В первые часы я мало чем могу помочь, так что отправляйтесь домой и передайте жене, что я скоро буду.
В ужасе Роберт Джонсон смотрел на этого человека, который в такую минуту мог думать об ужине. Ему не хватало воображения понять, что необыкновенно важное для него является обычным, повседневным делом для врача, который не протянул бы и года, если бы в пылу работы забывал заботиться о собственном здоровье. В ту минуту Джонсон видел в нем чуть ли не чудовище, и по дороге домой настроение его испортилось еще больше.
– А вы не спешили, – осуждающе произнесла его теща, появившаяся на верху лестницы, когда он торопливо вошел в дом.
– Я не виноват! – взволнованно ответил он. – Еще не закончилось?
– Закончилось, как же! Ей, бедненькой, еще мучиться и мучиться. Где доктор Майлс?
– Он приедет, как только поужинает.
Женщина хотела что-то сказать, но тут из-за приоткрытой двери у нее за спиной ее позвал полный боли высокий голос. Она тут же метнулась в комнату и закрыла дверь, а Джонсон с тяжелым сердцем перешел в свой магазин. Отправив домой помощника, он с рвением взялся за работу. Закрыв все коробки, заперев ставни и наведя полный порядок, Джонсон перешел в гостиную за торговым залом. Но он не мог спокойно сидеть. Вскочив, он несколько раз прошелся по комнате и снова сел в кресло. Потом до его слуха донеслось дребезжание фарфора, и он увидел горничную, проходящую мимо двери с подносом, на котором стояла чашка и дымящийся заварной чайничек.
– Для кого это, Джейн? – спросил он.
– Для хозяйки, мистер Джонсон. Она сказала, что ей хочется чаю.
Эта простая чашка чая принесла ему неописуемое утешение. Значит, все не так плохо, раз его жена может думать о таких вещах. Воспрянув духом, он попросил принести и себе чашку, и как раз, когда он допил чай, прибыл доктор. В руке он держал небольшой кожаный чемоданчик.
– Ну что, как она? – бодро спросил он.
– О, ей гораздо лучше, – радостно сообщил Джонсон.
– Лучше? Это плохо, – нахмурился доктор. – Может, мне тогда лучше завтра утром к вам заехать?