Его собственность
Шрифт:
— Твои волосы...
Лана улыбается.
— Да, они отрастут.
— Нет, мне нравится. С тобой все в порядке?
— Да, — говорит она.
— Садись и я принесу тебе выпить. Что ты хочешь?
— Апельсиновый сок.
Он поднимает брови.
— И?
У нее появляются ямочки на щеках, пока она смотрит на него.
— Водку.
Он кивает и направляется в бар. Она наблюдает за ним. Высокий и широкоплечий и Джулия с нетерпением смотрит на него. Сколько Лана себя помнит, Джулия все время страстно желала
— Привет, — говорит она. Она одета с ног до головы в оттенки розового.
— Привет, — отвечает Лана.
— Итак, ты решила пропустить стаканчик с Джеком? — она кладет руку на стол и барабанит пластиковыми флуоресцентно-розовыми ногтями.
— Мммм.
— Вы, ребята, собираетесь пообедать?
— Да.
Она в ожидании смотрит на пустой стул рядом с Ланой, которая не приглашает ее присоединиться к ним. Она знает, что Джек будет раздражен и, кроме того, она должна поговорить с ним и объясниться.
Джек подходит и останавливается возле стола с выпивкой и их любимыми двумя пакетиками чипсов с солью и уксусом.
— Привет, Джек, — жеманно говорит Джулия, хлопая ресницами, как звезда черно-белого кино.
Джек натянуто улыбается.
— Привет.
— Лана сказала мне, что вы собираетесь пообедать. Не возражаешь, если я присоединюсь к вам? — она призывно улыбается.
— Не в этот раз, Джулия... нам нужно обсудить личные вещи.
— Ох!
— Жаль.
— Может, в следующий, — говорит она, страдальчески улыбаясь, и машет флуоресцентными ногтями.
— Спасибо, — благодарит Лана, и забирает свою выпивку.
Джек улыбается ей и опускается на стул. Он делает медленный глоток своей пинты.
— Ну, тогда, — он ощупывает ее взглядом. — Как дела?
Лана точно знает, что он в плохом настроении, скорее всего, он даже сердится.
— Великолепно. Никаких проблем, — говорит она.
Он прищуривается и смотрит на нее, затем мельком бросает взгляд на ее сжатые руки, потом фокусируется на ее глазах в попытке прочитать правду.
— Не лги мне, Лана. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, — его голос становится жестким. — Он обидел тебя?
— Нет, конечно, нет.
— Тогда что? — спрашивает он.
— Я просто слегка в замешательстве, я думаю. Это не то, что я представляла в своей жизни.
— В твоей жизни? Я думал, это только на месяц.
Лана вздыхает.
— На три месяца или не было бы сделки.
Джек резко выдыхает.
— Я жалею, что ты сделала это, Лана. Ты никогда даже не говорила мне.
— Я знаю, что ты так скажешь.
— Но продавать себя, — Джек смотрит явно сердито.
— Я повторила бы это снова, Джек.
— Да, но это лечение, которое ты оплачиваешь, оно даже до конца не исследовано. Я посмотрел личность Бурзунского в сети, и, кажется, написано все хорошо и правильно, но это не надлежащее лекарство, Лана. Результаты применения носят эпизодический характер. Некоторые из его критиков даже обвиняют его в том, что он продает надежду.
Лана наклоняется вперед.
— Ты действительно думаешь, что FDA в течение стольких лет не запретило его и не уничтожило все его препараты, и он всего лишь продает надежду? Сотни, возможно, тысячи человек вылечены им, — страстно настаивает Лана. — Некоторые люди даже называют его метод — величайшим открытием века. Они предупредили меня, что шансы мамы невелики, но, может ей посчастливиться. Даже если у нее будет только один процент на выздоровление, я собираюсь использовать его. Мне уже нечего терять. Все остальное не дало никаких результатов. (FDA —Комиссия по контролю за лекарствами и питательными веществами)
Джек опускает глаза на поцарапанный деревянный стол.
— Помнишь, то время, когда тебе было шесть лет, и я оставил тебя у газетного киоска, чтобы пойти купить конфеты, и когда вернулся, то увидел извращенца, который пытался уговорить тебя сесть к нему в машину?
Лана кивает.
— Да, я помню выражение твоего лица, как будто это произошло вчера. Ты прибежал и бил лицо тому парню прямо через окно. Он ударил по педали газа, виляя, и чуть не врезался во встречный автомобиль, и помчался по дороге. Сколько тебе тогда было лет? Шестнадцать?
— Да. Я не мог поверить своим глазам. Я оставил тебя всего лишь на минуту, чтобы купить сладости, а в результате пришлось тебя вырывать из рук педофила.
— Мы не рассказали маме о том, что произошло?
— Да, не сказали. Ты знаешь что, Лана? Сейчас у меня такое же чувство, как будто я только что ушел в кондитерскую за сладостями, а вышел и не прогнал извращенца от тебя. У меня такое чувство, как будто я подвел тебя. Я думал, что буду изучать медицину, получу хорошую работу, и буду достойным братом для тебя и твоей мамы. А теперь получается, ты продала свое тело.
— Пожалуйста, не сердитесь на меня, Джек. Я не могу выносить, когда ты сердишься. — Ее глаза наполняются слезами, и она моргает, чтобы убрать их прочь.
Его лицо становится мягче, но слышится грусть, когда он говорит:
— И я терпеть не могу, когда ты плачешь. Я не сержусь на тебя, Лана. Я злюсь на себя за то, что подвел.
— Ты не подвел меня, Джек. Я так горжусь тобой. Мы все знаем, что ты единственный, кто смог вырваться из этого омута бедности и безнадежности. Я не твоя ответственность. Я уже большая девочка и могу позаботиться о себе сама.