Его собственность
Шрифт:
Почти в пять часов Билли выходит в Skype. Лана сидит, скрестив ноги на кровати, и вглядывается в дорогое, ожившее лицо Билли на экране.
— Знаешь что? — восторженно кричит Билли. — Мы летели первым классом.
— Что?
— Да, мы прибыли на регистрацию в эконом класс, но наши места перенесли в первый класс. Обеих, твоей мамы и меня!
— Как такое могло произойти?
— Может быть банкир. Они сказали, что все организовано и оплачено.
Лана молчит. Может действительно Блейк оплатил разницу? Но он даже
— В любом случае, — говорит Билли, — это был кровавый бриллиант. Они называли нас по имени и обходились с нами, как будто мы были знаменитостями или что-то в этом роде. Я выпила почти две бутылки шампанского, а твоя мама проспала большую часть пути.
— Как мама?
— Она здесь. Я даю ее.
— Привет, Лана, — говорит мама. Она выглядит такой бледной и хрупкой, что Лану начинают душить слезы.
После того, как она закончила разговор, Лана ложится на кровать и удивляется, почему вдруг Блейк сделал это. Он странный человек. То, холодной и иногда такой далекий, а в другой раз такой невероятно добрый и щедрый.
В семь часов, дверь открывается и входит Блейк, она бежит к нему навстречу.
— Ты заплатил за маму и Билли, чтобы они летели первым классом?
— Да.
— Зачем?
Он пожимает плечами.
— Мне понравилась твоя мать, — говорит он коротко, и отправляет Лану в джакузи. —Ужин четко в семь тридцать, — говорит он. — Не выходи.
Она залезает в воду и закрывает глаза. Это рай! Она купила Philip K. Dick’s Do Androids Dream of Electric Sheep, и кладет его на выступ в углу. Блейк приносит бокал красного вина.
— Для настроения, — говорит он.
— Этого не было в сцене, но импровизация впечатляет, — говорит она, принимая его.
Она делает глоток и открывает книгу. Пятнадцать минут спустя, она чувствует запах. Что-то горит. Пока она успевает завернуть себя в банное полотенце, пожарная сигнализация включается. Она бросается к кухне, оставляя позади себя следы мыльной пены.
Блейк открыл все окна, и стоя на стуле в коридоре, размахивает журналом перед детектором дыма. Его волосы слегка влажные, на нем черная рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами и выцветшие джинсы. Он босиком. Она начинает смеяться.
— Ты сжег салат?— кричит она, пытаясь перекрыть шум.
Он сердито смотрит на нее сверху.
Она заходит на кухню и видит почерневшие куски стейков. Выбрасывает их в бункер. Покачав головой, кладет кусочек помидора из салата в рот и сразу же выплевывает. Пересолено. Салат отправляется вслед за стейком. Сигнализация, наконец, перестает реветь. Она смотрит вверх, но он стоит в дверном проеме.
— Ты никогда не готовил, да?
— Нет, — признается он. — Может, мы куда-нибудь сходим?
— Нет. Почему бы нам просто не сделать сендвичи?
— Сендвичи?
— Ах. Мой. Бог. Ты никогда не ел сендвичей? Ты даже не знаешь, что ты потерял. Ты
— Oкэй.
— Позволь мне одеться, и я отправлюсь в магазин за ингредиентами.
— Я пойду с тобой, — предлагает он.
Они входят вместе в местный рыбный магазин, где она берет большой пакет чипсов.
— Рыба не нужна?
— Нет. Теперь нам нужно зайти в магазинчик на углу за хлебом.
— У нас есть дома хлеб?
— Эх. Там слишком хорошие вещи, это еда бедных людей. Для этого нам понадобится буханка дешевого белого хлеба.
Она выбирает нарезной батон белого хлеба, и Блейк платит за него.
— Вот, — говорит она.
— Это что все ингредиенты, которые необходимы для нашей еды?
— Остальные есть дома, — говорит она, и с ужасом вдруг понимает, что она только что сказала. Она назвала его апартаменты домом. Но он ничего не говорит. Она надеется, что он не заметил.
В кухне, Блейк садиться за столешницу и наблюдает, как она обильно намазывает четыре ломтика хлеба сливочным маслом, кладет на два чипсы, зигзагообразно поливает томатным кетчупом, посыпает солью и сверху накрывает хлебом.
— Вуаля. Знаменитые сендвичи.
— Это?
Она пододвигает к нему тарелку.
— Попробуй.
Он смотрит на нее без особого желания.
— Давай. Я пробовала твою икру.
— Верно, — он делает крошечный укус и осторожно начинает жевать.
— Нет, нет, так это не едят. Ты должен заглотнуть его. Типа так, — она открывает рот и откусывает большой кусок. Он следует ее примеру. Странно наблюдать за ним, когда он ест, набив полный рот.
— Ну? — требует она ответа.
— На самом деле не плохо. Удовлетворительно.
— Именно этим питаются многие дети, которые живут в муниципальных домах.
— И ты?
— Нет, моя мать никогда не употребляла алкоголя или наркотиков, поэтому не тратила деньги, которые предназначались на еду на эти ужасные привычки.
— У тебя счастливое детство?
— Да, думаю да. До тех пор, пока моя мать не заболела, я была очень счастлива.
— Почему у тебя так и не было парня?
Она вытирает губы салфеткой, сглатывает и усмехается.
— Все парни боялись Джека. И после того, как моя мама заболела, а мой отец оставил нас, все мысли о парнях испарились.
— Кто это, Джек?
— Он ближе мне, чем брат.
— Почему они боялись его?
— Потому что Джек не только большой и сильный, он совершенно бесстрашен. Когда мы росли не было ни одного, кого бы он не напугал. Все знали, что Джек взял меня под свое крыло. И никто не хотел связываться с ним. Однажды Билли, Летиция, Джек и я пошли в клуб, и там парень хотел со мной потанцевать. Парень сказал, что отрицательный ответ не принимается, так Джек ему ответил: «Ты слышал ее. Теперь убирайся». И конечно, он поджидал нас со своим друзьями возле клуба.