Его строптивая любовь
Шрифт:
Можно было написать одну записку: «Как ты, моя хорошая? Я скучаю» и всё! Всё! Я бы её простила, залилась слезами и попросила Рагнара отвезти меня к маме на выходные, а он бы ни за что не отказал. Пусть и её магия не дружит с моей. Он, здоровенный мужчина, и то больше знает о чувствах молодой девушки, чем её родная мать.
Теперь же одно мамимо присутствие выбивало из колеи. Любая фраза раздражала. Я искала двойные смыслы в каждом слове и не могла расслабиться ни на мгновение.
Я не могла её простить. Не находила внутренних
Вышла недовольной и злой, ещё и потому, что Огонёк бубнил, мол, я издеваюсь над ним и совсем не берегу, а потому ему срочно нужно окунуться в чашу с маслом или слопать пару десятков сочных стейков с кровью. Спорить при маме с ним не могла, пришлось попросить его подождать официальных извинений. Паршивец заявил, что извинения требует с процентами за просрочку и сейчас достанет бумажку с карандашом и начнёт высчитывать, сколько столетий мне потребуется, чтобы залечить его глубокие раны.
«Безжалостно нанесённые!» — добавил он с выражением в голосе. Сам же вовсю фантазировал о сосисках, мясе с кровью и целом поле пшеницы.
«Троглодит ты», — беззлобно пожурила его я, на мгновение дав волю эмоциям.
— Чего ухмыляешься? — спросила мама, уловив мою реакцию на выходку Огонька.
— Думала о своём, — ответила, направляясь в гардеробную.
— Я хотела с тобой поговорить до завтрака.
— Тебе не удалось, — бросила через плечо.
— Ты как говоришь с матерью?! — рявкнула она возмущённо.
Я обернулась. Посмотрела на неё серьёзно и грустно.
— Мам, ты не находишь, что мне есть, за что на тебя обижаться? — спросила тихо.
— Не нахожу! — заявила она, топнув ногой.
— Спускайся к завтраку, — ответила я ещё тише и зашла в святая святых и свою давнюю мечту — личную гардеробную.
— Алеся! — Я услышала, как мама направляется следом и недовольно выдохнула. — Ты слишком многое себе позволяешь!
Переодеваться под её недовольным взглядом не хотела, потому взяла свободное платье и накинула прямо на влажное полотенце, дёрнув последнее за уголок и скинув на пол. Туда же улетело и полотенце, которым я ранее обернула влажные волосы.
Посмотрела на маму. Она застыла в дверном проёме, вцепившись руками в косяки и заблокировав тем выход. Глаза бешеные, крылья носа раздуваются. Ненавидит, когда ей перечат.
— Нам пора спускаться к завтраку, — произнесла, игнорируя её вопли.
Не знаю, отчего я вдруг взялась подражать Рагнару, но и тон, и сухое безразличие в голосе звучали точь–в–точь.
— С мокрой головой? — фыркнула мама.
Расправила плечи, приподняла подбородок, будто разговаривала с противником, в присутствии которого нельзя дать слабину, а затем пошла на выход, словно он не был загорожен хрупким, но полным решимости не выпустить меня женским телом.
Не сбавлять шаг.
Не позволять эмоциям
Не отвечать.
Я в своём праве. В своём доме. Здесь я главная. Моё слово имеет вес. Я — тёмная, и никто мне не указ.
Кровь забурлила жидким огнём в венах, насытилась ледяной тьмой, превратилась в раскалённую смолу. Движения стали плавными, текущими и вместе с тем безжалостно–целеустремлёнными, решительными. Взгляд прояснился, я видела каждую морщинку на красивом лице матери.
Она отступила, позволив мне проплыть мимо с невозмутимым видом. Я же неспешно вышла в гостиную, а затем и в коридор, постучала в дверь брата.
Тук.
Тук.
Тук.
Никакой спешки. Плавные, размеренные движения.
— Алессаль? — удивился тот. Однако, увидев за моей спиной маму, понял, в каком я состоянии и пропустил к себе. — Проходи, я сейчас разберусь с галстуком и просушу твои волосы. Доброе утро, леди Фогрейв, — поздоровался он с моей мамой и закрыл дверь практически перед её носом.
А ведь мамуля уже очнулась и наверняка планировала кинуться в атаку! Хорошо, что я пошла к Рагнару, а не в столовую. Мне требовалась передышка. Кажется, сила взбунтовалась и могла проявиться, выдав меня с головой.
Выдохнула, закрыла глаза, обращаясь к Огню и Тьме, благодаря за то, что выступили единым фронтом против мамули, поддержали, как никто и никогда. Позволили сохранить лицо и немного её запугать. Лишь затем переключилась в свой обычный «человеческий» режим.
— Я думала, мы с ней поговорим во второй половине дня и не была готова к раннему визиту, — призналась шёпотом, поднимая взгляд на брата, который стоял по мне почти вплотную.
— Она нас не слышит, — сказал Рагнар, кивая на дверь. — Завяжи мне галстук, пожалуйста, я так красиво не умею.
— Естественно! — фыркнула, забирая согретую его пальцами длинную шёлковую ленту синего цвета. — На Земле я научилась всё красиво упаковывать, расставлять и украшать.
— У тебя отлично выходит, — похвалил брат, усаживаясь на ближайшую к нам поверхность — небольшой столик, и приподнимая подбородок, чтобы мне было удобнее.
Посмотрела на этого красавчика с небесно–голубыми глазами и ахнула от осознания одного просто факта, который прежде совсем не приходил мне в голову. Да он меня соблазняет! А я, бестолочь наивная, даже не понимаю!
И всё это его внимание! Забота, тепло, которым он меня окружил!
Потому он так резко изменился в лучшую сторону. Потому шутит, носит на руках, защищает и всячески поддразнивает! Он хочет затащить меня в постель и подготавливает! Быть милым, весёлым и обаятельным — это классическое мужское поведение, когда ему что–то от тебя надо!
Танька не раз обращала моё внимание на поведение знакомых парней. Они могли быть законченными паршивцами и негодяями, но в режиме охоты на очередную красотку всегда производили невероятно классное впечатление. Ненадолго.