Его Величество Авианосец
Шрифт:
А что: прикольные изображения. Билл даже подумал, что на таких стульях и люди вполне могли бы… Сидеть. И работать. Но вот следов людей пока… Даже скелетов.
– Первое отделение. Пройти в тамбур объекта.
Билл прошёл первым: он – капрал, всё-таки.
Ну и что тут у нас «за гранью»? Или говоря проще – за дверью чужого тамбура?
Три коридора, расходящиеся направо, налево и прямо. Хм-м. Кто бы сомневался.
– Капрал Билл Хинц. Направляющий. Рядовой Мвемба. Замыкающий. Первое отделение – левый коридор. Ни к чему не прикасаться, только всё снимать, и ждать указаний. Шагом марш. Второе отделение: вперёд пустить тележку, и – в средний коридор…
Слушая, как чётко лейтенант раздаёт команды, и радуясь привычному ощущению прикрытия тылов и стандартности процедуры, Билл выдвинулся. Если можно так сказать про неспешное переваливание с боку на бок, в которое превращали обычный шаг магнитные захваты на подошвах: разумеется, гравитаторы на чужаке не работали, так как сдохло электричество. Впрочем, он не поручился бы, что эти устройства там имелись – земная наука и сама додумалась до такого лишь лет сто назад. После чего стало возможно разгоняться до гиперскоростей за какие-то дни, а не ждать, как прежде – неделями и даже месяцами… Вот только каркас кораблей пришлось делать из чертовски дорогого, хоть и сверхпрочного титанорубидия.
Похлопав по камере на левом плече, и убедившись, что картинка, предаваемая и ему в глаз, устойчивая, он выдохнул.
В коридоре Билл старался действительно – ни к чему не прикасаться. Мало ли!..
Топавшим за ним рядовым салагам (Ну как – салагам. Что Эрик Клёве, что Матс Вачовски служат уже лет по… Хм. Года по четыре – точно. Дольше него в первом отделении служат только сержант Игор Ласков, топающий сейчас впереди гиганта Мвембы, тащащего на плече портативный гамма-излучатель легко, словно ему нипочём эти пятьдесят три кэгэ, да рядовой Том Кланси. Но этот насуплено-мрачный и всегда чем-то недовольный молчаливый ветеран не любит ни говорить, ни, если уж на то пошло – работать. Так что его и в отделении и во взводе недолюбливают. Да и … с ним.), пришлось несладко: они впервые влезли в эту допотопную рухлядь – скафандры высшей защиты.
Вот! Биллу показалась интересной межуровневая лестница. Он поднял кулак:
– Стоп, отделение! Вижу переход на другие уровни. Господин лейтенант, сэр. Тут обычная лестница. Вам видно?
Лейтенант, топавший сейчас вглубь корабля со вторым отделением, отслеживал, разумеется, происходящее с другими десантниками по проекционному монитору в насадке на предплечьи. С десяток секунд, пока Билл водил камерой вверх-вниз-вбок, длилось молчание. Затем последовала команда:
– Сержант Романов. Разделиться. Четверо – вверх, двое – дальше по коридору, трое – вниз.
Пытаясь осмыслить, почему лейтенант поделил их именно так, Билл выслушал и команду сержанта Романова. А значилось в ней, что лично он отправляется с «салагами» вниз.
Билл скомандовал:
– Я – направляющий. Рядовой Клёве. В середине. Вачовски – на тебе тылы.
Возражений не последовало (А ещё бы!) и Билл принялся, спотыкаясь и оступаясь на узковатых для его футовых с половиной ботинках, ступенях, спускаться. Ступеней оказалось двенадцать. После чего коридорчик повернул на сто восемьдесят, и пройти пришлось ещё двенадцать неудобнейших узких плоскостей. Да, здесь ходили явно не гиганты!.. Билл повернул ручку (Точно такая же, как у них!) и толкнул дверь, оказавшуюся внизу. Дверь очень даже мягко открылась – словно и петли не заржавели…
– Господин лейтенант, сэр! Это капрал Хинц. Здесь – оранжерея!
Билл не торопился отделиться от косяка, к которому прижался плечом, чуть не грохнувшись на скользком комингсе (пороге), и повёл камерой с прожектором.
То, что здесь раньше и правда – была оранжерея, сомнения не вызывало: почти у ног на полу начиналась чёрная масса, которая ничем кроме почвы быть не могла, и торчали странные, не то – кадки, не то – бочки. В некоторых даже сохранились пластмассовые подпорки и топорщившиеся силиконовыми лохмотьями верёвочки: похоже, они поддерживали то, что когда-то росло в кадках. Но вот ни следа от сухих стволов, или чего-либо ещё, что напоминало бы о собираемых здесь когда-то урожаях, не имелось. Странно.
В наушнике прорезался вдруг голос доктора Мангеймера:
– Капрал Хинц. Это ведь ваша тройка передаёт изображение оранжереи?
– Так точно, доктор.
– Стойте на месте! – и, сообразив, что не он их начальник, переключился, – Лейтенант. Прикажите им ни в коем случае не наступать на почву – там могут иметься клещи, нематоды, черви и прочая опасная макрофигня. Я имею в виду – насекомых и животных макроразмеров. А из рубчиков на подошвах всю эту хрень весьма трудно выковыривать. Вам ясна моя мысль?
– Да, сэр, ясна. – голос нейтральный, но Билл представлял себе, чего стоит лейтенанту сдержаться, чтоб не высказать, что он думает о возможности встретить «макрофигню» – сканирование же однозначно показало: никого живого крупней вирусов и бацилл, да и то – в виде спор, здесь нет!
– Внимание, группа капрала Хинца. Вы слышали указания доктора Мангеймера. Ни на что не наступать, идти только по дорожке. Той, которая ведёт по периметру. И… – лейтенант поколебался, – не разделяться.
– Есть, сэр!
Билл двинулся по чёртовой дорожке. Шла она вокруг пространства где-то пятьдесят на пятьдесят шагов, и просто описывала вокруг сборища кадок-бочек правильный квадрат. Ни в стене, ни на стене, которая проползала теперь у команды Хинца по правому «борту», ничего интересного не наблюдалось. Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что такового не наблюдалось и слева – там, где ровными рядами застыли сотни бочек-кадок. Билл поднял камеру с прожектором к потолку.
А ничего. Только полупрозрачные и отсвечивающие сейчас глянцевитостью полированного пластика плафоны, торчащие по всему потолку на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чередующиеся с квадратами белой плитки – даже стыков не видать.
У них на «Рональде Рейгане», конечно, теплицы нет – её заменяет биосад с голопроекционными изображениями на стенах, предназначенный «для снятия стресса от долгого нахождения в замкнутом пространстве». Но освещение там… В-принципе, такое же.
Просто плафоны у них желтовато-оранжевые, а не голубые, как здесь.
Другой цвет солнца?.. Да и … с ним.
– Сержант Траубе. Что там у вас? – голос лейтенанта дрогнул. Билл насторожился.
– Студень, сэр! Вот: смотрите! – очевидно, сержант приблизил камеру с прожектором к тому, что он называл студнем, и который, по идее, давно должен был кто-то найти: доктор утверждал, что этого добра там как минимум десятки тонн…