Его величество Мухомор
Шрифт:
Вопрос этот – вопрос биолога-эволюциониста: зачем красному мухомору (да и другим галлюциногенным грибам) нужна галлюциногенность? Почему в ходе эволюции у целого ряда грибов возникли подобные необычные качества? Чтобы попытаться ответить на него, придется начать издалека, за что прошу прощения у читателя подготовленного.
Зачем грибам нужны крупные, макроскопические плодовые тела? Тут ответ очевиден. Для того, чтобы распространять споры. Подставив пластинки (пластинчатые грибы), трубочки (трубчатые грибы), шипики (ежевики), всю свою поверхность (рогатики) или резервуары (дождевики) ветру и дождю, грибы рассеивают споры на значительные расстояния. Очень хорошо в этом плане «вывесить» плодовые тела на дерево (высоко, споры полетят дальше) или начать плодоносить в сезон, отличный от всех остальных (пример – фламмулина бархатистоножковая, у которой зимой практически нет конкуренции по части рассеивания спор).
Но ветра может
Тогда у плодовых тел появляются дополнительные свойства. Одни начинают формировать плодовые тела-пушки, которые, не надеясь на ветер, сами выстреливают споры на значительные расстояния (Ascobolus, Pilobolus). Другие, на манер фруктов и овощей, становятся вкусными для тех животных, которые способны съесть плодовое тело, оставив при этом после прохождения через пищеварительный тракт споры гриба живыми (отдельная линия эволюции – утолщение оболочки споры для сохранения жизнеспособности в пищеварительном тракте). Тогда споры выйдут наружу (и не рядом с материнской грибницей, а где-то в стороне, ведь животное успеет куда-то уйти), да еще в сопровождении обильного питательного субстрата. Так поступает огромное количество видов грибов, от очевидных, у которых это отражено даже в названии (навозники, а также пецицы, строфарии, бокальчики, псилоцибе, шампиньоны и прочие, у которых в названии присутствует эпитет «навозный» или «навозная»), до просто массы видов, которые поедаются насекомыми, животными и птицами, а мы, люди, называем «съедобными».
Третьи виды ветер вполне устраивает, но им в процессе эволюции, наоборот, не понравилось, что их кто-то ест, уничтожая драгоценное плодовое тело, рассеивающее споры. Такие виды стали ядовитыми. Более того, многие из них обзавелись характерной отпугивающей окраской, как у ядовитых насекомых или растений, чтобы издалека предупредить голодное животное о том, что сюда идти не надо. Как известно, смертельных видов грибов для животных вроде бы нет, поэтому, получив негативный опыт с ярким ядовитым грибом в глупой молодости, в дальнейшем до конца жизни любое крупное животное (зверь или птица) будет избегать грибов с подобной окраской. Отсюда можно прийти к интересному выводу, что яркая окраска некоторых съедобных грибов, повторяющая таковую ядовитых, может быть своеобразной грибной мимикрией и позволяет съедобным и потенциально вкусным для животных грибам сохранять свои плодовые тела от поедания. Очевидный пример – параллельность бело-цветной окраски сыроежек и ядовитых мухоморов (например, пара «зеленые сыроежки – бледная поганка»). Этот вопрос нигде ранее еще не ставился, и я предлагаю коллегам по цеху и эволюционистам попробовать подумать в эту сторону.
Как защита от поедания хорошо известна и маскирующая окраска. Тут уж и примеры приводить не надо, ведь мы грибы именно ищем, а они подделываются под опад, растворяются в лесной подстилке…
Для защиты плодовых тел возникли покрывала. Общее защищает молодое плодовое тело целиком, частное – драгоценный спороносный слой под шляпкой.
Некоторые грибы вообще вторично развили подземные плодовые тела, т. е. вновь «ушли под землю», наподобие древних грибов, только развивших такое полезное явление, как плодовое тело. У животных параллель можно увидеть у китов и дельфинов, чьи предки (как и всех животных) когда-то были морскими, затем вышли насушу, а потом вновь вернулись в море. Правда, такая высокая степень защиты заставила «новые подземные грибы» пожертвовать ветром и обратиться для рассеивания спор к слабому току почвенных вод, дождевым червям и подземным насекомым.
В природе ничего не бывает просто так, и не существует негативных или позитивных «побочных эффектов». Эволюционный естественный отбор безжалостен, и если в результате мутации возникает какой-то положительный признак, сопровождающийся параллельно значимым для вида негативным побочным эффектом, он будет быстро и эффективно отметен, несмотря на всю свою пользу. Наоборот, если нейтральная или положительная мутация будет обладать в придачу еще каким-то дополнительным хорошо выраженным положительным свойством, то отбором это будет воспринято как единый позитивный комплекс и подкрепляться будет всегда совместно. А может быть, отбор выделит побочный эффект как более полезный и начнет со временем распространять именно его.
Вот пример. В одной из работ, посвященных пейотлю (мексиканский галлюциногенный кактус Lophophora williamsii), я читал (напомню, что я еще и кактусист), что в ходе развития как вида кактус выработал у себя вещества, делающие его непереносимо горьким и, соответственно, невкусным или даже несъедобным для диких пустынных животных. В процессе эволюционного накопления полезной горькой химии оказалось, что одно из горьких веществ (мескалин) обладает и психоактивными свойствами. Автором тема
Вот он, побочный эффект, оказавшийся полезнее основного и сразу выделенный и распространенный по всей популяции отбором. Теперь он отбирается как самостоятельный позитивный признак, и горечь мескалина потеряла свое значение, уступив место новому более важному качеству – галлюциногенности. Не удивительно, если со временем эволюционные производные мескалина вообще перестанут быть горькими.
Побочным положительным эффектом каких позитивных для грибов признаков можно считать галлюциногенность? Очевидно, вроде бы только отпугивающей или ядовитой химии. Предположим, что «удар по мозгам» эффективно научает животных больше никогда не есть галлюциногенный гриб, как мы наблюдаем это у лофофоры (а ее действительно, попробовав однажды, больше не едят). Но это предположение неверно хотя бы для мухоморов, так как всем известны многочисленные случаи их поедания самыми разными животными. Более того, эти животные часто отдают предпочтение мухомору перед другими грибами, и говорить о какой-то химической войне тут бессмысленно. А псилоцибе вообще игнорируются животными из-за своих мелких размеров.
Поэтому считать галлюциногенность побочным признаком ядовитости или вообще съедобности или несъедобности у грибов (в отличие от энтеогенных растений) нельзя, и надо рассматривать ее как положительный признак сам по себе. Именно положительный, потому что будь бы он отрицательным, обсуждать сейчас было бы нечего.
Здесь можно зайти и с другой стороны. Нейтральные, никак не влияющие на конкурентоспособность данной особи побочные эффекты, возникшие с положительными мутациями, не элиминируются отбором. Но тогда они обладают свойством, общим для всех нейтральных вариативных признаков. То есть, распространяясь по популяции, они будут встречаться в полном объеме у одних представителеи, в частичном у других и вовсе отсутствовать у третьих. Но разве нам известны грибы, у которых галлюциногенность варьирует в пределах одного вида? Нет, не известны. Каждое плодовое тело любого галлюциногенного вида грибов будет полноценно галлюциногенным, а не галлюциногенным на треть, или четверть, или вовсе не «торкающим». Да, некоторые географические расы отличаются концентрацией активных веществ, могут возникнуть некоторые колебания из-за сезонных особенностей и здоровья самой грибницы, но это то, что у генетиков и эволюционистов называется нормой реакции, а не свидетельство того, что галлюциногенность является нейтральным побочным признаком, выцепленным отбором вместе с чем-то еще более или менее полезным.
Итак, если мысль вами еще не потеряна, мы пришли к выводу, что галлюциногенность – качественный значащий самостоятельный позитивный признак, поддержанный естественным отбором.
Признак этот эволюционно довольно молодой, ведь он рассчитан на такой относительно недавно приобретенный предмет, как развитый мозг, способный почувствовать и интерпретировать психическую атаку. Какие-нибудь насекомые или моллюски это попросту игнорируют и грызут все подряд – и растения, и грибы. Против них приходится искать другую защиту. Отсюда следует, что объект приложения грибных галлюциногенов – именно высокоразвитые животные, обладающие сложными поведенческими реакциями, в том числе и человек. А может быть, и исключительно человек.
Теперь обратимся к еще одному интересному факту: среди галлюциногенных видов грибов нет смертельно ядовитых ни для животных, ни для человека. Почему? Что заставило некоторые грибы встать на путь психоактивности, то есть начать вырабатывать в себе такие свойства, которые позволят им взаимодействовать именно с психикой животных и человека, а не просто спрятаться от них или отправить на тот свет? Какие преимущества получают психоактивные грибы, ибо не будь преимущества, не было бы и психоактивности (см. выше)?