Его женщина

Ola.la

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она отвечает:

– Да. Да. Здесь все записано верно.

========== Часть 26 ==========

Сил оставаться в доме нет. Дэрил резко разворачивается, хлопает себя по карманам, проверяя, на месте ли сигареты, и не глядя на застывшую на диване Кэрол, выходит. Выбегает. Убегает. Бежит куда глаза глядят по темным улицам того, что называется городом. Места, которое ему никогда не нравилось. В котором он всегда был чужим. Чужим для всех, даже для той, которую так самонадеянно считал

своей.

Чужим даже для своего брата, из окон дома которого раздаются громкие крики вперемешку с рыданиями и мольбами. Дэрил не знает, что Мэрл делает с Мэнди. Он может и не бить. Но наказывать он точно умеет.

А что делать с Кэрол, непонятно. Была бы на то воля Дэрила, он бы просто ее отпустил. Отпустил бы, поддаваясь порыву. Потом бы жалел всю жизнь. Думал о том, что не стоило отпускать никогда. Что нужно было привязать ее за руки и за ноги к своему дому, к самому себе, чтобы всегда была рядом. Даже такая – насквозь фальшивая, мечтающая его убить, ненавидящая его просто за то, что он есть. Ведь ей его ненавидеть больше не за что.

А еще заботливая и нежная. Забавная и веселая. Страстная и желанная. Такая, которую, получив однажды, не отпустишь никогда. Вот только получить ее, так, чтобы по-настоящему, уж точно не суждено. Может быть, кому другому. Но не ему. Не Дэрилу Диксону, который был никем и остается им по сей день. А никто не заслуживает счастья. Женщины. Жизни. Ничего.

Возвращается он после полуночи. А она все так же сидит на диване. До сих пор в той же самой позе. Или это только кажется? Или она, едва заслышав шум его шагов, быстрой тенью метнулась сюда, создавая видимость раскаяния и покорности?

Точно так же она сидела и тогда: в самый первый ее вечер в этом доме. Такая же потерянная, готовая бороться сама не зная с чем, испуганная и не показывающая страха.

– Иди спать, - говорит Дэрил, надеясь, что она послушается.

Но Кэрол не двигается с места. Поднимает на него глаза и тихо, без каких-либо эмоций спрашивает:

– Что со мной теперь будет?

Он пожимает плечами. У него нет ответа. Он не знает.

– Ты не знаешь? Губернатор ничего не сказал? Он решит завтра? Послезавтра? Когда?

– Он сказал решать нам, - бросает Дэрил, уходит на кухню, ища воду, и жадно выпивает полбутылки.

Долго стоит, упираясь руками в стол и не желая возвращаться в комнату. Где все так же сидит Кэрол. Не пошла за ним.

– И что ты решил?
– встречает его, наконец входящего обратно, вопрос.
– Что? Ты… ты выгонишь меня?

Она спрашивает только об этом. Словно только этого она больше всего боится. Наверное, когда ее выгнала прошлая группа, это было, в самом деле, страшно.

Нет. Не думать об этом. Не жалеть ее. Хватит. Она такая же, как и остальные. Как все в этом мире: кого-то потерявшие, натерпевшиеся страха и боли. И выживающие, как умеют.

Искушение сказать, что он пока ничего не решил, слишком большое. Дэрил уже открывает рот, но потом смотрит на смиренно ждущую своей участи Кэрол и не может. Хочет. Хочет причинить ей своими словами такую же боль, как и та, которую она причинила ему. Хочет. Но не может.

– Ничего, - отвечает он и поясняет, когда она поднимает умоляющий взгляд.
– Ничего не буду делать. Иди спать.

– Спасибо, - она говорит недоверчиво, смотрит все еще вопросительно и нерешительно встает с дивана, приближаясь к нему в попытке обнять.

Дэрил отшатывается и снова кивает на дверь спальни. Она поникает, едва вспыхнувшая в ее глазах надежда угасает.

– Спасибо, Дэрил, - снова повторяет она и все еще колеблется.
– А ты?

– Тут переночую.

Кэрол кивает, разумно не настаивая ни на чем и не задавая вопросов. Но не уходит. Смотрит на диван, на Дэрила и прикусывает дрожащую губу.

– Я тут переночую. Ты должен спать в спальне, - непонятно что хочет показать этим она.

Может быть, Кэрол ожидает, что он начнет спорить, упрашивать ее или что еще. Но он только пожимает плечами и уходит в спальню. Закрывает дверь, раздевается и падает на кровать. Всю пропахшую ее запахом.

Лучше бы он остался на диване. Не утыкался бы, как придурок, в ее подушку лицом. Не проводил бы по ее половине постели ладонью, вспоминая сегодняшнюю ночь, когда Кэрол лежала рядом, обнимая его, закидывая на него ногу, выводя указательным пальцем круги на его груди. Всего несколько часов назад, а кажется – в прошлой жизни.

Вместе с утром начинается новая пытка. Пытка молчанием, заплаканными глазами Кэрол, чувством вины, поселившимся в сердце наравне с болью. Пытка чужими словами о том, какие наказания они придумали своим женщинам. Пытка нежеланием возвращаться в свой дом и необходимостью делать это каждый вечер, день за днем.

Проходит только четыре дня, а сил больше нет. Дом слишком маленький и не спасает от постоянных встреч. От Кэрол, снующей по кухне, выходящей из ванной, сидящей в гостиной с книжкой или вязанием. Которое сегодня она заканчивает, орудуя иголкой над чем-то большим, к чему Дэрил никогда не приглядывался, не интересуясь подобными вещами. Разглаживает заботливо, разглядывает внимательно и молча протягивает Дэрилу. Серый свитер.

– Что это?
– зачем-то переспрашивает он и не берет вещь, которая спустя минуту ложится ему на колени.

– Свитер. Тебе, - криво улыбается Кэрол.

Дэрил хмурится, вспоминая, что вязать она начала давным-давно, еще в первые недели своего пребывания здесь. Он касается мягкого свитера и сжимает его ткань в кулаке, представляя, с какими чувствами Кэрол его вязала. Петля за петлей, мысль за мыслью. О том, как она убьет его.

– Почему?
– не выдерживает он, наконец, спрашивая то, что мучает его уже который день.
– Что я сделал? Почему ты так меня ненавидишь?