Его женщина
Шрифт:
– Блин, женщина, ты что, вообще?!
– возмущается Дэрил, уже стоящий под холодной водой с мыльной мочалкой в руках, которые машинально начинают водить по угодливо подставленной ему спине Кэрол.
– Прости, пупсик, - совсем не кажется она виноватой, несмотря на свои извинения, выхватывает у него из рук мочалку, прижимается к нему всем телом, и начинает намыливать его плечи.
– Я обязательно заглажу свою вину.
– Тебе придется постараться.
Он все еще не может расслабиться, до сих пор слыша в ушах крик Кэрол и ощущая
– Я очень постараюсь, - мурлычет она тихо и скользит поцелуями вниз по его шее.
А потом медленно опускается на колени и смотрит снизу вверх долгим соблазнительным взглядом. А потом заставляет забыть обо всем, вытворяя что-то невероятное своими губами, языком. А потом не спускает с него, не сдерживающего стонов и проклятий, хватающего ее за волосы, направляющего ее, глаз.
Вокруг все плывет, кроме нее, покорно стоящей на коленях, облизывающей его в последний раз, облизывающей губы и жадно ловящей каждое выражение его лица.
– Прости, - бормочет он, понимая, что нужно было контролировать себя, что нужно было вовремя отстраниться, что нужно было избавить ее от…
Но Кэрол только улыбается насмешливо, поднимается на ноги и прижимается к его губам, позволяя почувствовать собственный вкус и шепча ему на ухо, что ночь впереди еще длинная.
Ночь, в самом деле, выдается длинной.
Потому что Дэрил, уставший, но довольный, снова вспоминает, с чего все началось, и, касаясь волос лежащей у него на плече и до сих пор блаженно что-то лепечущей Кэрол, рычит.
– Только попробуй еще раз так по-дебильному пошутить!
– Ммм, пупсик, тебе что, не понравилось?
– тут же приподнимает она голову и смешно дует губы в притворной обиде.
– Мне не понравилось думать, что с тобой что-то случилось, блин!
– Ты что, всерьез испугался?
– притворяется совсем уж глупой она и хмурится недоуменно.
– Прости, Дэрил. Ну что там, в ванной, могло быть страшного? Я рассчитывала, что ты подумаешь, будто я паука какого-то испугалась. Прибежишь ко мне, словно герой и…
– Больше на такое не рассчитывай. Если орешь – все хреново. Другого я не подумаю, - припечатывает он.
– Когда ты говоришь таким тоном, мне кажется, что я, в самом деле, виновата. Это… Было когда-то что-то подобное? Случилось что-то плохое? Кто-то из твоих близких?
– тихо спрашивает Кэрол.
Хочется промолчать. Или соврать. Но она была с ним откровенна. И она может рассчитывать на ответную искренность. Вот только говорить обо всем этом непросто. Может быть, потому что впервые в жизни он вообще рассказывает об этом кому-либо.
– Все тогда кричали… Кричали, что горит мой дом, что я должен бежать. Нет, я нифига бы не сделал, даже если бы бежал со всех ног, ничем не помог бы. Я мелкий был. Но, блин, я же даже не поверил. Ну чего за бред: мой дом и вдруг горит? Там ведь мамка…
– Господи… Прости, Дэрил, я не знала, - правильно понимает она его молчание и нежно гладит по голове, пытаясь что-то разглядеть в его лице в полумраке.
– Ты потом с Мэрлом жил?
– Мэрл свинтил. Почти сразу. Сбежал от бати. Ну, его можно понять…
– Это… - Кэрол охает и пробегается кончиками пальцев по одному из шрамов.
– Это отец?!
И Дэрил кивает. Потом начинает говорить. Не сдерживая закипающих на глазах слез, с трудом подбирая слова, не находя нужных, но не останавливаясь, вываливая на нее все. Все свои ночные страхи снова оказаться в подвале, в котором обычно проходили наказания, все свои надежды на то, что, став лучше, он сможет угодить отцу, всю свою боль от понимания, что любви не заслужить, будучи даже самым идеальным в мире.
Впервые в жизни он говорит о себе: о полном боли детстве, о юности, состоящей из сплошных разочарований, о взрослой жизни, ничем не примечательной, проходящей в четырех прокуренных стенах, в компании торгующего наркотиками брата, с редкими побегами на свободу в лес. Впервые в жизни он говорит так откровенно: о своих мыслях, своих чувствах и желаниях. Впервые он знает, что его слушают и слышат. Впервые он говорит так много.
А заканчивая, он вдруг понимает, что вывернулся перед Кэрол наизнанку. Что просто взял и показал ей, какое он ничтожество, не достойное ничего хорошего. Не достойное ее, все еще принимающей его, словно она ничего не слышала или ничего не поняла. Черт побери, он даже плакал перед ней…
Он порывается встать, но она его не пускает. Шепчет что-то успокоительное, касается губами его щеки, ласково целует в кривящиеся от боли губы, крепко обнимает. Просто никуда не пускает. И он остается.
А на следующий день получает приглашение, от которого невозможно отказаться. Губернатор просит его зайти. И Мэрл, который передает эту просьбу, выглядит непривычно мрачным и серьезным. Он тоже идет к Блейку, где собирается еще несколько человек. Удивленно переглядывающихся в первые минуты. Недоверчиво слушающих, в чем дело. Тихо матерящихся при виде подробных записей. Записей плана побега, составленного их женщинами. Включающего и убийства в том числе. Предложенные Кэрол.
========== Часть 25 ==========
Чтобы осознать, что все написанное – не розыгрыш, приходится перечитывать текст несколько раз. Строчки плывут перед глазами, буквы не хотят складываться в слова, а смысл постоянно ускользает. Тут, конечно, не дословно, как говорит Блейк, но Эллен записала все максимально близко к тому, что именно говорили ее подруги.
Сознательная. Сдавать прибежала взамен на непонятно какие поблажки. Хотя в целом и общем ясно: укрепляет свое положение в городе, как может. Если уж ее положение в доме уставшего от нее мужчины становится все более шатким.