Его зовут Ангел

Милтон Анна

– Не подскажешь, на какой странице находится отрывок, который вы должны были выучить?
– вежливо спрашивает он меня.

Я, наконец, отрываю взгляд от его шрама и перевожу на большие глаза теплого коричневого оттенка. Я была права. Они у него не светлые. А какие длинные ресницы! Я много раз слышала, как девчонки говорили, что хотят такие ресницы, и специально наращивают их.

Я еще никогда и никому так долго не смотрела в глаза. Но новичок выглядит спокойным, словно нет ничего странного и ужасного в том, что я так откровенно разглядываю его. Я же

не красивая! И лицо у меня всегда такое, словно я когда-то проглотила кирпич. И почему меня вообще заботит, какого мнения обо мне новенький? Мне должно быть все равно. На всех. И на этого паренька тоже.

– Что?
– спрашиваю я, делая вид, что не расслышала его в первый раз.

Новичок щурит глаза и улыбается. Я громко сглатываю и приказываю себе вести себя нормально, ну, или хотя бы приблизительно к адекватному состоянию.

– Я говорю, не скажешь, на какой странице находится отрывок, который вам задали выучить наизусть, - весело повторяет он.

Я бросаю краткий взгляд на его парту и вижу старый учебник литературы.

Я немного хмурюсь и поднимаю взгляд.

– Тринадцатая страница, - отвечаю я и ужасаюсь, потому что мой голос звучит ужасно. Как будто я не говорила несколько дней. Хотя, это почти так и есть. Я мало разговариваю.

– Большое спасибо, - потягивая слова, благодарит Ангел, и я хмурюсь сильнее, гадая, издевается он, или говорит серьезно.

Должно быть, издевается. Да, точно. Издевается. Наверно, думает, что я слабоумная, или что-то в этом роде. Ну, даже если он пока так не считает, то в скором времени неизбежно изменит свое мнение. И в этом ему с радостью помогут мои замечательные одноклассники, которые в ярких красках объяснят, что я сумасшедшая и тихоня, чучело, уродина, немая… Уверена, они найдут слова.

– Все, время вышло, - говорит Светлана Александровна.

Я пользуюсь моментом и отворачиваюсь. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох, избавляюсь от страхов, назойливых мыслей и непонятных сомнений, и встряхиваю головой. Нужно сосредоточиться на литературе. Только это имеет значение. Только это.

– Может, кто-нибудь хочет рассказать по желанию?
– спрашивает учительница.

Все молчат. Так всегда. Светлана Александровна, сузив глаза, смотрит на нас и улыбается.

– Ладно, если желающих нет, то пойдем по списку, - говорит она и опускает взгляд к журналу.
– Астафьев. Давай к доске.

Я усмехаюсь так тихо, чтобы никто не мог услышать. Астафьев Сережа никогда не выйдет к доске и на «отлично» расскажет отрывок из «Слова о полку Игореве». Он никогда не напишет хорошо сочинение, или решит задачку по геометрии, сложное уравнение по алгебре. Сережа ненавидит физику, химию, физкультуру и, возможно, все уроки.

Я перевожу взгляд на него. Астафьев вальяжно сидит на стуле, откинувшись на спинку, за третьей партой на первом ряду и с наглой ухмылкой смотрит на учительницу.

– Я не готов, - заявляет он, и это никого не удивляет.

Этот персонаж типичный двоечник. Удивляюсь, как он вообще умудрился доучиться до девятого класса. С такой успеваемостью ему место в школе для особо… непонятливых и отсталых. Сережа мог бы учиться хорошо, но он в седьмом классе попал в плохую компанию, и скатился до двоек, хотя до этого учился на тройки и даже четверки.

– Правда?
– с наигранным удивлением произносит Светлана Александровна и с издевкой смотрит на Астафьева.
– И что случилось на этот раз?

– У бабушки был день рождения, и я не успел подготовиться, - все еще усмехаясь, отвечает Сережа.

Его друг - Капкан, а иначе Колосов Антон - начинает смеяться.

Светлана Александровна приподнимает брови и вздыхает.

– День рождения шел целую неделю, да, Астафьев?
– спрашивает она.

– Я выучу на следующий урок, - обещает Сережа.

– Мог бы придумать отговорку поинтересней, - Светлана Александровна качает головой и опускает голову к журналу.
– Ставлю точку, - предупреждает она.
– Но если ты не подготовишься, то будет двойка. Понял?

– Угу, - лениво отвечает Астафьев.

– На твоем месте я бы всерьез задумалась об оценках, Сережа.

– Конечно.

Учительница хмурится и смотрит на класс.

– Арбатова, - произносит она.

Арбатова Камилла - кукла номер один в этом классе. И она тоже не готова. Это стопроцентно. Ее мало заботят такие вещи, как подготовка домашнего задания по литературе. Гораздо важнее то, что она видит в отражении зеркала, когда смотрится в него.

Камилла перестает накручивать на палец локон темных волос.

– А я тоже не готова, - невинным голоском произносит она.

– Правда? Что, тоже бабушка отмечала день рождения?
– иронизирует Светлана Александровна.

Я не могу сдержать довольной улыбки. Все же, я злорадная.

– Ну… - мямлит Камилла, но ее перебивает учительница.

– Если не готова, так и скажи.

Я не вижу лица Камиллы, но могу представить, как она сейчас фирменно закатывает глаза.

– Я не готова, - бормочет Арбатова.

– И выплюнь жвачку, - говорит Светлана Александровна.

Камилла встает и модельной походкой направляется к урне. Большинство мальчиков смотрят ей вслед. Конечно, она стройная и высокая. Даже Егор поднимает глаза и удостаивает ее своим вниманием. Ха-ха. Наверно, я единственный человек в этом классе, кого совершенно не заботит фигура Арбатовой. Мне даже жаль ее, потому что у нее есть только внешность, а вот мозгов она лишена. Должно быть, тяжело быть пустоголовой.

– Вишневская, - произносит учительница, и я замираю.

Она только что назвала мою фамилию. Вот черт. Я вижу, что Егор смотрит на меня, и Светлана Александровна, и еще несколько человек. И я краснею. Я всегда краснею, когда на меня смотрят. Глупо, но неисправимо, к сожалению.

Я знаю, что готова. Я учила этот отрывок два вечера подряд. Но сейчас все слова вылетают из моей головы, и та остается пустой. Я все забываю. Я теряюсь. Не могу пошевелиться и сделать вдох. Волна паники окутывает меня, и я начинаю бесследно тонуть в ней.