Эгоист
Шрифт:
— Наверное, разглядеть узор можно только лежа на столе, — сказала я, и почувствовала, как Джек сжал мою талию. О черт, я ведь совсем не это имела в виду.
— Теперь я всегда буду думать о том, как бы ты смотрелась, лежа на нем.
— Тогда лучше я сяду напротив, — я выскользнула из его рук и опустилась на лавку, застеленную красным тканым ковром. — Ресторан был задействован в фильме?
Джек опустился напротив. Тоже посмотрел на потолок.
— Это традиционные берберские узоры, но здесь их нарисовали специально для фильма. За годы рисунок поблек и истерся, но его восстановил
Вот ведь. Оказывается, чьей-то целью в жизни, может быть, идея — поехать в пустыню и провести там не один день, восстанавливая выцветшие краски, чтобы другие туристы, потом теряли дар речи при виде знакомых по фильмам узорам.
— Невероятно… — выдохнула я. — Я все-таки обязательно пересмотрю все фильмы.
Джек криво улыбнулся.
— Так и знал, что ты их не видела… Для настоящего фаната земля здесь дышит какой-то другой, потусторонней древностью. Мне кажется, Джордж Лукас тоже почувствовал это, когда выбирал место для съемок. Именно в этом доме жила мать Энакина Скайуокера. Они оба были рабами, но только Энакин смог стать свободным и уехать с Татуина.
— Наверное, ты знаешь их почти наизусть?
Он перевел дыхание, глядя куда-то в пространство перед собой.
— Мой отец умер, когда мне было три, — тихо сказал он. — Когда мне исполнилось пять, мама вышла замуж во второй раз. Все считали, что маме достался счастливый билет, ведь он был богат, молод и холост, и поначалу все действительно было хорошо, но потом… Оказалось, что он запойный алкоголик. Он мог держаться какое-то время, но рано или поздно срывался. А когда пил, то становился абсолютно другим человеком. Я часами смотрел «Звездные войны» на полной громкости, чтобы хоть как-то заглушить их ссоры. Мама не пыталась от него уйти, я не понимал этого. Поэтому, как и Энакин, я надеялся, что однажды, когда вырасту, обязательно помогу своей матери обрести свободу. Но, как и Энакину, мне не повезло. Отчим разбился, когда сел за руль пьяным. Мама была вместе с ним.
Горло свело спазмом.
— Мне так жаль, Джек.
Джек кивнул.
— После этого моим опекуном стал дядя, брат моей матери. Меня отправили в закрытую школу-интернат для мальчиков в Ланкастере.
— Там ты и научился играть?
— Ага… Там из меня пытались сделать настоящего джентльмена, каким и полагается быть наследнику аристократической династии, но все даром… Когда Энакин вырос, он все-таки вернулся за матерью. Сюда, — Джек показал на стены, — Она обрела свободу, другой мужчина помог ей. Энакин не имел никакого права возвращаться к матери, поскольку это противоречило философии рыцарей-джедаев, но его мучили кошмары и он рискнул. Он прилетел на Татуин вместе с единственной женщиной, которую любил, надеясь, что успеет спасти мать от смерти.
Несмотря на то, что у помещения, фактически, не было четвертой стены, я почувствовала острую нехватку воздуха. Низкий разрисованный потолок давил сверху, а от стен повеяло холодом подземной пещеры.
— И он успел спасти ее? — прошептала я.
— Нет. Энакин в итоге потерял здесь сразу обоих, и мать не успел спасти, и навсегда оттолкнул от себя любимую женщину. А после окончательно перешел на Темную сторону. Именно Энакин и стал Дартом
— Джек… Зачем ты рассказываешь мне это?
Со двора донеслась чья-то тяжелая медленная поступь. И этот человек определенно шел именно к нам. Шестое чувство подсказывало, что это вовсе не владелец отеля.
Джек остановил на мне свой темный, колючий, как мороз, взгляд.
— Элен, мне жаль. Но я ни за что на свете не позволю тебе ввязываться в то, во что ты собиралась ввязаться. Особенно теперь.
— Но ты обещал помочь…
— Я сдержу свое слово, но все, что нужно, я сделаю сам. Я ведь эгоист, помнишь? А наше с тобой время истекло. Спасибо за все, Элен, это было весело.
Я вскочила на ноги, пятясь от стола и пещеры. Но не так-то просто было вырваться из подземного царства и подняться на поверхность.
— Я не уйду! Ты не избавишься от меня так просто, Джек.
— Лгунья, — улыбнулся Джек. — Не сомневался, что так и будет. Ну и кто из нас двоих дает обещания, которые не может выполнить?
Шаги кого-то третьего стихли.
С запозданием я поняла, что этот человек уже стоит позади меня. Нужно было кричать или бежать, в конце концов, работники отеля могли хотя бы прийти на шум и помочь мне выиграть время, но вместо этого мои ноги приросли к полу, а сама я онемела под пристальным, непроницаемым взглядом капитана Картера.
После он отвел взгляд чуть в сторону, куда-то выше моей головы.
И кивнул.
Я не могла поверить, что он сделал это со мной.
Мужчина позади меня сократил расстояние до минимума, обхватив меня одной рукой, а второй — приложил к моим губам какую-то вонючую мокрую тряпку.
Глаза обожгли слезы. Легкие горели из-за задержки дыхания.
Он не вмешается, поняла я. Не остановит это безумие.
— Пошел ты, Картер, — выдохнула я и сама сделала один глубокий вдох.
Мир перед глазами стал плавиться и стремительно темнеть.
Джек, мать его, Картер смотрел на меня до самого последнего мгновения, что я оставалась в сознании.
Потом я рухнула во тьму.
Глава 25. Джек
Сука-жизнь любит лишать меня выбора.
Что в детстве, что теперь — она сначала дает мне слишком много вариантов, позволяет распробовать каждый, насладиться ими, а после одним махом отбирает всё, что имеет для меня ценность. И тогда самый худший и беспощадный вариант становится единственным выходом.
Как сейчас с Элен. Как и когда-то с единственной женщиной, что я по-настоящему любил в своей жизни, — мамой.
Глядя на пьяного отчима, я всегда знал, что не прибегну ни к алкоголю, ни к другим опиатам, но после смерти мамы в этом больше не было никакого смысла.
И в старших классах интерната я подсел на порошок.
Мой дядя, ставший моим опекуном, тогда же лишил меня денег, надеясь, что бедность поможет избавиться мне от зависимости. Наркоманом я действительно не стал. Но только потому, что больше чем себя, я любил небо. Единственная любовь всей жизни, что у меня оставалась после того, как у меня отобрали все остальное, что делает человека тем, кто он есть: дом, друзей и родителей.