Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
Шрифт:
Просто потому, что кто-то умеет очень здорово убеждать! Егоркин папа как-то говорил, что это называется – владеть демагогическими приемами. И Егорка, как всегда, с одного раза запомнил и это выражение, и его смысл.
Значит, одними только ловкими словами, притворновозмущенной интонацией можно так заморочить целую толпу, что она готова будет убить невинного человека? То есть – уверить всех, что он-то и есть главный виноватый?..
Нет, у них, у мальчишек такого
Вот, например, когда хоть пять, хоть десять человек готовы кому-то как следует наподдать, а он вовсе не виноват, – обязательно подбежит кто-то и крикнет:
– Вы что, пацаны? Это не он совсем, а Толян!
Даже если тут же все бросят Сережку и побегут искать Толяна, то все равно запал не тот будет. Ну наподдадут, может быть, Толяну, когда найдут. Но больше так, для острастки – чтоб в другой раз неповадно было.
…И уже даже расхотелось взрослеть.
Но дальше в книжке пошло лучше.
Некоторые все-таки не верят, что именно этот человек – убийца. И они требуют доказательств у того, кто больше всех настаивает на казни.
«– Есть они у вас, мистер Кассий Колхаун? – спрашивает из толпы чей-то голос с сильным ирландским акцентом.
– …Видит бог, – (издание советское, поэтому Бог там пишется с маленькой буквы, и Егор, как все почти советские дети и большинство взрослых, вовсе не знает, что его положено писать с большой буквы – как имя собственное. – М Ч.), – доказательств больше чем достаточно. Даже защитники из его собственных глупых соотечественников…
– Возьмите свои слова обратно! – кричит тот же голос. – Помните, мистер Колхаун, вы в Техасе, а не на Миссисипи! Запомните это, или ваш язык не доведет вас до добра!
– Я вовсе не хотел кого-нибудь оскорбить, – говорит Колхаун, стараясь выйти из неприятного положения, в которое попал из-за своей антипатии к ирландцам».
Егорка вообще читает быстро, но в непонятных местах – притормаживает. Непонятно. Он правда не понимает – как можно испытывать антипатию к целой нации, живущей на земле? Ведь Земля – общая!
Слово «антипатия» он, конечно, давно знает: посмотрел в Толковом словаре, где толкуются все слова. Антипатия значит – неприязнь. Это когда кто-то кому-то сильно не нравится. Ну, несимпатичен.
Вообще-то так в жизни бывает, и ничего тут не поделаешь. Вот Егору не симпатичен, даже, пожалуй, ан-ти-па-тичен один человек – после того, как топил котенка.
Но как может быть антипатична целая нация? Не может же быть, чтобы все до одного ирландцы делали что-то точно плохое?
.. Через много лет, когда Егорка давно уже был Егором Тимуровичем, замечательно умный и еще очень остроумный – а это не так часто соединяется в одном человеке —
Михаил Жванецкий (вскоре они познакомятся и очень понравятся друг другу) написал рассказ «Этнические конфликты» – вот как раз про это.
«Чувство национального выбора тонкая вещь. Почему комары не вызывают отвращения, а тараканы вызывают? Хотя комары налетают, пьют самое дорогое, а тараканы просто противные. Противные, отвратные, и всё.
Куда бы они ни побежали, откуда бы ни выбежали, все с криком за ними. А комары… Хорошо, чтобы не было. Но если есть, ну пусть, ну что делать, в обществе все должны быть. Кроме тараканов, конечно.
Тигров любим, шакалов нет. Хотя тигр подкрадется, набросится, разорвет… А шакал? Кто слышал, чтоб кого-то разорвал шакал? За что мы его ненавидим? Противный. Да. А тот красавец полосатый – убийца, это доказано. И еще на территорию претендует. Ничего, пусть будет среди нас. А шакалов гнать».
«Где логика?» – вопрошает всех Жванецкий. Резонно, правильно, по делу вопрошает.
И продолжает спрашивать – очень даже, как говорится, в тему:
«Шакал разве виноват? В своем обществе он разве противный? Он такой, как все. Это когда он попадает в другое общество, там он кажется противным».
Ах, какие же умные, точные суждения!..
«.. Но если мама смотрит на себя в зеркало или на своих детей, разве они ей кажутся противными, как нам? Или она себе в молодости казалась ужасной? С горбом, клыками, какая есть на самом деле. Да нет. Нормальная».
А вот и о том, как другие (хотя бы и шакалы) смотрят на нас самих:
«Им тоже противно, что мы торчим вертикально, шерсть носим только на голове. А вместо клыков протезы. И подкрасться толком ни к кому не можем. А падаль едим так же, как они, и еще ее варим для чего-то. А очки? А животы? Мы очень противные в обществе шакалов. Я уж не говорю о том, что разговор не сумеем поддержать».
И под конец – вывод:
«У всех есть и нежность, и любовь, и страдания.
Так что в национальном вопросе нужно быть очень осторожным».
.. Вообще книжка «Всадник без головы» была что надо. Егорка не хотел, чтоб она кончалась. Некоторые страницы он потихоньку читал вслух, на разные голоса.
«Так вот, мисс Луиза, когда старик Стумп спускает курок, пуля редко летит мимо цели. Я знал, что попал в этого прохвоста. Стрелять-то пришлось издалека, и пуля была уже на излете, но я знал, что она его зацепила. Я видел, как он дернулся, и подумал: “Если только в той шкуре не пробито дыры, то я готов поменяться с нею своей”».