Эхо Карфагена
Шрифт:
Так вот, Генрих с другими офицерами, распевая песню стояли около костра и рассматривали что-то не очень хорошо видное Марку перед собой. Свет костра не достигал этого уголка. Марк уже усмехнувшись хотел уйти, но долетавший разговор заинтересовал его. Он присел недалеко на камень и мог ясно слышать практически все слова, учитывая, что офицеры особо не таились.
Какой-то офицер продолжал свою реплику «… конечно, я признаю, что наша армия имеет свою мифологию, опирающуюся на древнегерманские сказания о Нибелунгах и свой фольклор. Но все же наша армия- армия мужчин! Женское начало проявляется только что разве в идее Валькирий, которые проносятся над полем боя. Но сражения выигрывает мужской
Марк заинтересовался еще сильнее и решил ничем себя не выдавать.
Офицеры заспорили не на шутку, Марк потом записал в свой дневник практически всю их перепалку. Кто говорил, он не мог видеть, но реплики были им хорошо расслышаны.
– Но есть и идея преданности. Долг, честь офицера. Если фюрер решил испытать это средство, то кто мы такие, чтобы усомниться? – кто-то отвечал.
– Мы даже не знаем, идея ли это нашего фюрера, но очень похоже, что это может быть правдой. Но мне горько это осознавать. Одно дело, мифология и ритуалы нашей армии, которые достались нам от наших дедов, и совсем другое- налет этой мистики среди СС, когда некоторые офицеры шагу не могут ступить без гаданий на рунах.
– Согласен, войну все же выигрывают силой оружия, а не заговорами и мистикой.
– В каком же мы отчаянии, раз решаемся на этот шаг. Не будем ли мы смешны сами себе?
– Я удивлен, если кто-то решил, что Лис пустыни согласиться на это. Я уверен, что он более полагается на свои танки, чем на мистику древних.
– Согласен, дружище, тем более, генерал вряд ли согласится, когда узнает, что все это идет от идеи превосходства женщины над мужчиной. Вы видели то изображение? Да если лис это увидит, он просто будет в гневе. Одно дело прочитать это у Полибия, а другое- увидеть это воочию. Хорошо, что эту статую уже упаковали. Мерзость финикийская!
Марк услышал прозвище генерала Эрвина Ромеля, которого именовали Лисом пустыни за его находчивость, и удивился при чем здесь генерал.
Но далее офицеры вернулись в палатку, и попойка продолжилась там. Более ничего услышать не удалось. Марк решил подойти поближе к объекту бурных обсуждений. Когда он приблизился, то увидел стоящие на небольшом расстоянии друг от друга два металлических столба.
И все? И это вызвало такой спор? Что за Полибий? Какая статуя спрятана? Немного озадаченный увиденным и услышанным, но вернулся к себе в палатку.
На утро они с Генрихом, который мучился головной болью отправились обратно. Их поездки на место раскопок стали регулярными. Марк слушал и наматывал на ус. И постепенно он с удивлением сложил у себя мозаику того, что происходило на месте раскопок. Но то, что он понял, показалось ему плодом его фантазии.
Картина складывалась следующая. 8 ноября 1942 года американцы и англичане начали крупнейшую операцию в Африке под названием «Факел». Французские колониальные власти пребывали в шоке и не знали, кого им стоит поддержать: союзников Германии, или их противников. В результате французы просто бездействовали, а гонка за обладание Тунисом началась. Стратегически Тунис был очень важен из-за своей близости к Сицилии. Марк возил Генриха из пункта в пункт, везде ощущалась лихорадка и нарастающее понимание, что придется отступить. Раскопки в районе Карфагена были свернуты, но Марк слышал разговоры среди офицеров, что все что надо, уже упаковано и отправлено в безопасное место. Что это груз, Марк толком тогда не знал.
Отчаянное сопротивление немцев и итальянцев лишь отсрочило финал, Тунис все же пал. Марк с Генрихом к тому времени были уже в безопасности, получая сведения об этом из военных сводок.
Дальнейшие события трактовались настолько по- разному, что Марк верил тому, что истина где-то посередине. После потери Туниса и собственно всей Африки, Марк сопровождал Генриха в Европе. Неудачи в войне стали настолько очевидны, что толи от отчаяния, толи и из-за того, что они сблизились за это время, но Генрих стал очень откровенным. Собственно, весь пазл собрался в одной из долгих поездок, когда пришли очередные новости об отступлении немецкой армии на Восточном фронте. А потом среди офицеров шел слух о предательстве и покушении на Гитлера. Генрих был мрачен. Смотрел на дорогу и молчал. Потом вдруг повернулся к своему водителю и спросил довольно будничным тоном.
– Ну и что ты из всего этого понял?
– Мы отступаем, перегруппируемся и будем пытаться перейти в наступление, – также буднично ответил Марк.
– Нет, Марк, я не об этом. Я не вижу смысла нам таиться друг от друга. Я видел, как ты подходил к колоннам на раскопках в Карфагене. Как ты проявлял неподдельный интерес к тому, что происходило вокруг. У нас был план. У целого круга офицеров. План отчаяния, если так об этом можно сказать. И мне интересно, насколько тебе, человеку, не посвященному в него, удалось что-то понять. Не скрывай от меня ничего. Старый друг, мы столько прошли. Одна Африка чего стоила. Могли бы тоже попасть в окружение. Война для нас тогда бы уже кончилась. Так что? Что ты понял?
Когда Марк, лежа на больничной койке вспоминал об этом разговоре, он признался Отто, что как-то поверил в искренность Генриха сразу. Он видел, что тот искренне предан вермахту, но не очень одобряет действия Гитлера, впрочем, как и уже многие офицеры к тому времени. Потерю Африки многие не скрывая ставили в вину именно Гитлеру, который не дал Роммелю действовать как тот считал нужным. И Марк ответил откровенностью на откровенность.
– Я отвечу, но если уж я совсем ошибаюсь, прошу простить. Но я собрал эту версию из многих историй и обрывков фраз что я слышал за это время, – Марк вдохнул. – При раскопках в Карфагене что-то найдено. Какой-то древни артефакт, который использовался финикийцами в ритуальных целях.
При взятии Карфагена Римлянами, этот артефакт описан историком Полибием, который присутствовал непосредственно при штурме. Видя, что война проигрывается офицеры вермахта, в основном мистически настроенные, выдвинули идею, что можно попытаться использовать этот артефакт, чтобы переломить ход войны. Это все что я знаю. Я видел только колонны. Еще есть какая то статуя, но я ее не видел.
– Да, в целом верно, но не очень много ты узнал. Мальчик мой, я один из тех мистически настроенных офицеров, – Генрих вздохнул. – Когда дело всей моей жизни, дело укрепления немецкого духа, нашей нации, все идет прахом, когда виден неизбежный конец, мы решили испробовать и этот необычный метод.
Тут дед повернулся к Сергею и уточнил: «До этого момента Марк был еще относительно в ясном сознании. Этот его рассказ я собрал по крупицам из их разговоров с Отто в первую неделю пребывания Марка в лазарете. Но потом его состояние стало резко ухудшаться, все что он потом говорил было путанно, часто просто сказано в бреду. Но некоторые вещи я потом с Отто проверил. Многое сошлось. Вернее, мы с Отто вели соперническую войну за раскрытие всего секрета. Но не преуспели похоже. Ну, я продолжу».