Эхо проклятия
Шрифт:
Что-то надвигалось... Поезд без единого огня в темном туннеле... Чья-то голова полетела под откос...
Я опустил взгляд и увидел свой почти обнажившийся торс. Истлевшая одежда висела на нем столетней паутиной. «Монеты» чернели подобно пробоинам в корпусе затонувшего корабля.
Рука Марии, как мурена с розовыми жабрами... Ее ноготки, не познавшие иного лака, кроме моей слюны... и крови.
Она принялась вкладывать пальцы в мои раны – пять пальцев, по количеству «монет» и смертей. Сначала указательный – под левую грудь. Безымянный – в живот. Мизинец – в печень. Средний – в солнечное сплетение. Большой... Чтобы вложить большой палец,
Во что она хотела поверить? Или во что должен был поверить я? В то, что можно преодолеть непреодолимое?
– Да, – сказала Мария наконец, – ты действительно умер, но мертвым не стал.
Что я мог ей сказать? Дать надежду было бы издевательством. Обещать невыполнимое? А на что еще способен лживый человеческий язык! Только обещать, даже если речь идет о прошлом. В таком случае то, что называется любовью, – лишь тщетная попытка оправдаться.
Молчание развело нас по полюсам, где все было сковано холодом оставленности.
Видение кончилось, словно прекратилась передача, но всегда существовало множество каналов, по которым непрерывно транслируются наваждения, и среди них самый популярный – для тех, кто страдает бессонницей.
Я обвел взглядом стоянку. Все было по-прежнему, за исключением одной мелочи – Хаммер исчез. Вместе с пистолетом. На мгновение мне показалось, что кто-то сидит в джипе, но не более чем показалось.
– Итак, сделка состоялась, – подвел я промежуточный итог.
– Какая же ты сука, Габриэль, – сказала Дырка почти с восхищением. –Не хочешь знать, где твой приятель священник?
– Зачем? Я хочу знать, где Клетка.
– Не будь занудой, а? Расслабься. До вечера еще куча времени.
– Сцейрав тебя по головке не погладит.
– Зато когда я глажу его по головке, он готов простить мне все. Разве ты не заметил?
– Как только твои татуировки начнут увядать, он сдерет с тебя кожу живьем. Я это уже видел.
– Ты думаешь, из меня получится хороший жилет? Правда, я хотела быть его штанами, но для штанов нужна шкура потолще. Всю мою нежность я приберегу для гульфика...
Она меня раздражала, как насекомое, забравшееся под рубашку, – и противно, и не станешь давить, чтобы не иметь еще более неприятных ощущений. Находиться рядом с нею несколько часов подряд – это было не то, о чем я мечтал в последние дни. Она напоминала мне официанта, который не может отказать себе в вялой издевке, зная, что все равно получит чаевые. Из нее вышел бы отличный шут – для того, кто желает постоянно иметь под рукой нечистую совесть. Вот когда начинаешь ценить общество существ утонченных – например, того же сцейрава. Он считал, что выражение «Ад – это другие люди» есть свидетельство заниженной самооценки, и в два счета доказывал, что ад – это вы сами. Кое-кто был обязан ему избавлением от комплекса неполноценности.
Дырка повертела на указательном пальце ключи от джипа, затем бросила их мне.
– Поехали. Девушка желает развлечься.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Говорят, обратный путь всегда кажется короче. Интересно, что сказал бы по этому поводу Одиссей.
Усевшись за руль внедорожника, я попытался сосредоточиться на управлении, однако мое внимание постоянно отвлекали Кефаль, устроившийся на заднем сиденье, и темный провал в том месте, где полагалось быть правой передней двери. Я имею в виду не отсутствие самой двери – это бы меня беспокоило меньше всего, тем более что справа сидела Дырка. Нет, там было нечто трудноописуемое – словно кто-то вырезал кусок обоев, которые здесь называются «пространство», а стена под обоями оказалась дырявой и появилась возможность подсматривать в соседнюю комнату. Вот только в той комнате забыли включить свет, и я сильно сомневался, что она пригодна для обитания.
Пес тяжело дышал, будто мучился от жары, и несло от него совсем не псиной. Я бы рискнул предположить, что это был запах орхидей. Дырка сидела, высоко задрав ноги, и почти непрерывно переключала станции. Она находилась в непосредственной близости от зияющего провала, через который, как я подозревал, сцейрав умыкнул Хаммера, но эта близость, судя по всему, ее нисколько не стесняла.
Вырулив с бетонки на шоссе (перед баром по-прежнему было удивительно тихо), я почувствовал боль в области сердца. Серьезную боль. Такую, которая дает знать о том, что тело износилось и надо бы озаботиться подысканием нового. Или приюта в Домах Эрихто, о чем я и не мечтал. Но боль еще была сигналом о том, что я ослабил контроль. Сам виноват, хотя в последнее время мне было не до поддержания животных функций. Вечный дозаправщик по другую сторону небес вдруг перестал истекать дармовой энергией. Мои наглухо запечатанные каналы напоминали теперь заброшенную канализацию.
Я начал проделывать дыхательную гимнастику, пытаясь унять боль, которая меня едва не скрутила – казалось, ребра превратились в спицы, проткнувшие мое агонизирующее мясо. Дырка это заметила и не преминула прокомментировать:
– Ага, папашка, видать, хреново тебе. Сидел бы лучше дома, грел задницу на диване.
Надо признать, этот вариант времяпровождения сейчас выглядел чертовски заманчиво. Оставалось надеяться, что дорога так же пустынна, как аэродром, в противном случае я рисковал попасть к сцейраву в разобранном виде. Не сомневаюсь, он нашел бы применение и отдельным частям. Торговля органами среди возвращенных имеет свои особенности, о которых в приличном обществе не принято распространяться.
Но все же я пытался склеить в единое целое то, что видел урывками в лобовом стекле, – грозовой пейзаж, расколотый регулярно бьющими молниями боли. Стемнело, конечно, не снаружи, а у меня в глазах. Приступ кончился внезапно – похоже, не без вмешательства Дырки. Во всяком случае, я успел заметить краем глаза какое-то движение, быстрое, словно тень промелькнувшей птицы. Боль не то чтобы ушла совсем, но сделалась терпимой, как вежливое напоминание о высоком предназначении. Дырка ухмылялась. Умереть в ближайшее время мне, понятно, не дадут, однако с этими чертовыми таолами никогда не угадаешь, что предпочтительнее. Пытки бывают невыносимыми. И очень, очень долгими.
При виде рекламного щита с дурацким обещанием «Вы будете выглядеть на все триста!» меня разобрал смех. Именно на триста я себя и чувствовал, тем не менее испытывал больший интерес к тому, как выглядит со стороны правый борт внедорожника, который обгоняли сигналящие машины. Провал справа от Дырки уже отдаленно напоминал подернутую льдом лужу, правда «лед» еще не затвердел – по его поверхности пробегала рябь, – и прообраз недостающей двери врастал в реальность со скоростью банального видеоэффекта.