Эхо вечности. Багдад - Славгород
Шрифт:
Общение Бориса Павловича в кругу литераторов продолжалось. В конце концов он разгадал каждого, убедился, что и дочь всем знает истинную цену. Тогда только согласился с предложением Владимира Ивановича. И они сделали получасовой фильм с очень осторожным рассказом Бориса Павловича о себе, о своих взглядах на исторические события.
Эта запись сохранилась. Пока жива была Прасковья Яковлевна, она ее часто смотрела, собирая у себя соседей и знакомых, угощая их ужином и заодно поминая мужа. Теперь дочки реже смотрят его, просто уже знают этот фильм наизусть.
Последние дни
Мы не от старости умрем —
от старых ран умрем.
Семен Гудзенко[78]
Любовь Борисовна была в книжном магазине, когда ей позвонил Борис Павлович и пожаловался, что на Рождество 1999 года его с утра пробила какая-то боль, такая сильная, что он чуть не упал. И тут же успокоил:
— В больнице сказали, что это авитаминоз. Мне дали попить какие-то таблетки и все прошло.
Так начиналась его страшная болезнь, усевшаяся на старые раны, охватившая всю его правую сторону груди... Как тут не быть суеверной, коли все мужчины на улице Степной ушли от этой болезни... Что случилось со Славгородом?
Но тогда Любовь Борисовна ни о чем таком не подумала.
Что могло случиться с ее крепким от природы отцом? Да он по-настоящему и не болел никогда! Правда, кой-когда в эпидемии гриппа тяжело им заболевал и по неделе лежал пластом. Тихо так лежал, ненадоедливо. Прасковья Яковлевна как-то боролась с тем недугом, и всё. Ну, пару раз радикулит его прихватывал. Тоже Прасковья Яковлевна там справлялась.
Чаще всего у Бориса Павловича болели колени, особенно правое — напухали, мешали ходить. Он все грешил на переохлаждения, в речку при ловле рыбы старался не заходить. И всё их чем-то мазал... Но так, чтобы брал больничный бюллетень или хромал от болей, — такого не помнится.
Лет в 70-75 начало беспокоить его давление. Не постоянно держалось, а так... под вечер поднималось, и то не всегда, а только после съеденной свинины. Борис Павлович старательно с ним боролся, свинину не ел и вообще не переедал, особенно во второй половине дня. А когда чувствовал, что не уберегся, то в малых дозах пил «Адельфан», таблетки от давления. Ему этого хватало. Со временем он постепенно вошел в свой режим, питался без крайностей, но аккуратно, и гипертония от него отцепилась.
Больше всего он страдал от фарингита, который откуда-то у него взялся, тоже на восьмом десятке. Причем протекал без температуры, но возникал как бы беспричинно, неожиданно. Страдания обусловливались исключительно страхом. Как только Борис Павлович чувствовал, что начинает болеть горло, так прямо менялся в лице и спешил помочь себе. Но лечиться он умел, и был в лечении упорным. Сначала пил таблетки, назначенные врачом. А потом, видя безрезультатность медицинских предписаний, вычитал где-то, что помогает прополис, и начал им спасаться. Сам делал настойку и регулярно на ночь смазывал горло, пока добился того, что фарингит отступил навсегда.
Ну и еще одна хворь у него была, которую он тоже сам вылечил, без посторонней помощи. Дело было в его ранней молодости. Годы тогда были тяжелые, неурожайные, голодные... Но не с этим Борис Павлович связывал свою болезнь, а с тем, что однажды долго поспал на сырой земле. Так или нет, но приключился у него гастрит. Начал болями изводить. Опять же, помыкавшись по врачам, Борис Павлович последовал от кого-то услышанному совету — через каждых полчаса что-то съедать, чтобы желудок пустым не оставался. Ну что в его положении можно было носить с собой и регулярно есть?
Тут кстати Прасковья Яковлевна пошла работать в школьный буфет. А там же что в основном продавали? Печенье, пряники, конфеты... Вот и начала она носить мужу печенье. Всегда оно у него в карманах было. Посмотрит Борис Павлович на часы и съедает две-три печенинки. Месяц и второй, весной и летом, год и два... Злые языки бесчинствовали: «Как пошла жена на работу, так он теперь печеньем запихивается...» До него доходили эти разговоры, но он на них внимания не обращал. И ушла-таки от него болезнь! Навсегда. Никогда больше о себе не напоминала.
А теперь вот... серьезный недуг случился.
Вскорости была и протонная терапия[79], и химиотерапия[80] — раз, а через год второй раз. Через всё прошел бедный Борис Павлович. Уходя из жизни, держался достойно, мужественно.
Не стало его 19 января 2001 года, в 6:30 утра, и панорама покинутого им мира от горя и оторопи застыла на мгновенье.
При Борисе Павловиче находились Прасковья Яковлевна и Любовь Борисовна.
Для них двоих мир вдруг опустел, резко сузился. Раньше в славгородских окрестностях каждая выемка или кочка, каждая купа деревьев или лесополоса — имели свои названия. Местная география была не только изучена им, но расширена и доработана до совершенства. Рассказывает, допустим, Борис Павлович, где Андрей Баран перевернулся с мотоциклом, так не разводит руками и на тычет пальцами со словами «вон там» или «туточки», а четко говорит, что это случилось в Кривобокой выемке у второго Бигмовского буерака. После такого указания каждый пойдет и найдет это место. Славгородцы и жители ближних деревень знали местные названия. Но это если слышать их! А если самому сказать — тут они терялись от нехватки знаний. Это как знание любым русским человеком украинского языка — когда кто-то говорит, он всё понимает, а сам сказать не умеет.
Но теперь, лишившись носителя, славгородская география умерла, растаяла, оставив по себе грустные сожаления.
Удивляло в уходе Бориса Павловича одна аномалия: теплая осень держалась в природе до самого его погребения, несмотря на сроки. Такое тепло стояло, что даже поминки по нему проводились во дворе. Потом уж в день-два зима настала с умеренными морозами и снегом да и продержалась до весны.
Люди проживают разные жизни — счастливые или нет. Но на последнем рывке их судьбы выравниваются, ибо все уходящие становятся проигравшими и умирают, одинаково мучаясь и сожалея о расставании с миром. Их материальные оболочки больше не могут преодолевать земные тяготы, а души жаждут бессмертия, элегантного и полного очарования. Не потому ли они отдают сокровища ума тем, кто идет за ними, кто занимает их опустевшие места?
И все же есть индивидуальные различия в уходе каждого живущего на земле. Они заключаются в том, каким остается мир после них.
После Бориса Павловича, увы, Славгород обезличился и народ славгородский обеднел — не стало их побасенника, сказителя дорогого, который всё знал о каждом и умел своими преданиями да изложениями держать их в одном коллективе, в своеобразном родстве.
Видно, на самом деле Борис Павлович, греша и каясь, прожил жизнь святого человека. Родился он на Илью, заболел на Рождество, умер на Крещение.