Эхо войны
Шрифт:
В одном из полуразрушенных микрорайонов существовала настоящая коммуна из инвалидов и стариков, выживающих совместными усилиями. Кто покрепче — копался в каменных завалах, беспомощные инвалиды торговали найденными вещами на толкучке, остальные старательно возделывали крохотные огородики, выращивая неприхотливую к поливу зелень. И ничего — выживали. Жили хоть и не богато, но от голода не умирали. Тем более что Пахан и Бессадулин показали в этом вопросе редкое единодушие, взяв стариков под защиту, объявив их неприкасаемыми и пообещав жестоко расправиться с любым, кто рискнет их обидеть.
— Держи, дорогой. Приятного аппетита — помощник повара плюхнул на
— Сколько? — буркнул я, нащупывая сверток с деньгами.
— Девять паханскими или двенадцать талонов за все — ответил повар, высунув голову из кухонного окна.
— Десять талонами в самый раз будет — твердо произнес я, протягивая деньги помощнику — Ты меня никак за неместного принял? Я цены знаю.
— Хорошо, дорогой — со скрипом согласился повар, вновь скрываясь на кухне. Там же исчез помощник, и я остался один на один с тарелкой жареного мяса и бутылкой сладко-кислого вина. Вот он праздник….
Вытащив нож, отрезал смачный кусок и, целиком запихав его в рот, с наслаждением заработал челюстями, заливая горло мясным соком. Хорошо! Мясо оказалось на удивление вкусным, в меру острым и хорошо прожаренным со всех сторон. Если и вино будет столь же хорошим, то сегодня жизнь точно удалась.
— Приятного аппетита, Битум-джан! — послышался тонкий заискивающий голосок.
Недовольно оторвавшись от обеда, я поднял голову и увидел Саху Сказочника — местный бродяжка, неотлучно крутящийся на толкучке и здесь же живущий. Изборожденное глубокими морщинами лицо, редкие седые волосы выбивающиеся из под засаленной кепки и бесформенное одеяние усеянное разноцветными заплатками. Я знал Саху всю жизнь и за прошедшие годы его облик ничуть не изменился. Разве что на одежке добавилось заплат, и появилась суковатая палка трость. Никто не знал, сколько ему лет, какой он национальности. Саха свободно разговаривал на русском, узбекском, казахском и по слухам даже китайском языках. Причем без малейшего акцента. Знал уйму историй, сказок, всегда обладал какой-либо информацией и был готов поделиться ею за небольшую подачку.
Подойти к столу Саха не решился и лишь жадно поглядывал на мясо и вино. Особенно на баклажку с вином — бродяга никогда не отказывался от выпивки. Как про него с непривычной теплотой в голосе говаривал Тимофеич — тот еще алкаш, советской закалки. Тимофеич же порой покупал и наливал Сахе сто, а то и двести грамм самогона. Для разогрева души — смеялся он.
— Спасибо — сухо кивнул я Сахе и вновь склонился над тарелкой, показывая, что не намерен продолжать беседу.
— Слухами базар полнится, слухами базар живет — пропел Саха, не двигаясь с места — Кто-то продает, иной покупает, третий на руку нечист. Угости старика пиалой винца и услышишь поучительную историю, добавь к вину толику мяса, чтобы поддержать угасающие силы рассказчика и узнаешь немало интересного.
— Я не торговец, Саха — пробурчал я, пережевывая очередной кусок мяса — Неинтересно. Иди своей дорогой.
— Чертова дюжина чужаков появилась на горизонте и с размаху нырнула в наш омут, изрядно замутив прозрачную воду и пробудив спящих щук — торопливо выпалил Саха, и следующий кусок мяса завис в воздухе, не добравшись
— Чужаки? — медленно переспросил я — Знаешь, что о них?
— Слухи словно вода — просачиваются сквозь каждую щель и если редкие капли упадут на плодородную почву, то росток знания не замедлит проклюнуться и вырасти в стройное дерево мудрости и всеведения,… но чтобы росток не зачах, а рот рассказчика не пересох, их надо обильно полить из кувшина твоей щедрости, друг мой Битум-джан. И вот тогда…
— Саха! Говори нормально! — рыкнул я, не выдержав потока бреда.
— Тринадцать чужаков прибыли в город — совсем другим голосом поведал бродяга, делая небольшой шажок вперед — На большом армейском грузовике. Если угостишь куском мяса и глотком вина — расскажу остальное. Что скажешь? Не слишком большая цена за горячую информацию?
— Горячую? — хмыкнул я — Саха, очнись. Про чужаков уже весь город знает. А грузовик я и сам видел, знаю и про огнестрелы.
— Рано утром была перестрелка — осторожно добавил Саха, с надеждой поглядывая на меня подслеповатыми глазками — Сильно стреляли. Ребятня несколько пригоршней гильз насобирала,… опередили меня, гаденыши пронырливые, обогнали старика немощного…
— Вот сейчас чуток теплом потянуло — сказал я и указал на рваное сиденье напротив — Садись.
Обрадованный Саха поспешил плюхнуться на предложенное место, потянулся было грязными пальцами к мясу, но я быстро пресек поползновения, отодвинув тарелку в сторону.
— Ну-ну — я укоризненно покачал головой — Так дела не делаются. Сначала убеди меня, что твои россказни стоят куска мяса и пару стаканов вина.
— А не обманешь? А? — пытливо уставился на меня Саха, сглатывая набежавшую слюну. Потрескавшиеся губы смыкались и размыкались, напомнив мне о морщинистой черепашьей пасти. Столь же беззубой и столь же пересохшей.
— Сегодня ты второй, кто меня об этом спрашивает — усмехнулся я, неспешно отрезая небольшой ломтик мяса — Ты говорил о перестрелке?
— Да-да, о перестрелке — пробормотал бродяга, не отрывая жадного взора от моих мерно работающих челюстей — Знатно постреляли.
— Продолжай — поощрил я рассказчика.
— Ладно — решился Саха — Слушай. За трилистниками, что в окраинном бывшем новом микрорайоне, пришлые чужаки схлестнулись с кем-то из наших. С кем конкретно неясно, но поговаривают, что это были люди Пахана. Мол, обозлился он, что Бессадулин за его спиной договорился с чужаками. Чем закончилась стрельба, никто толком не знает, а кто знает, тот молчит. Одно известно точно — пришлых было тринадцать, а осталась только дюжина. Один исчез. Как под землю провалился. Бойцы Бессадулина весь город перетрясли, в каждый подвал заглянули, но так чужака и не нашли. Только следы крови на песке.
— Перестрелка была в бывшем новом микрорайоне? В том, что с тремя домами трилистниками? Уверен? — удивленно переспросил я.
Было чему удивиться — я наткнулся на труп во втором районе, а это считай другой конец города. Городок у нас маленький, но и здоровому человеку понадобится самое малое пару часов, чтобы преодолеть такое расстояние, через все руины и завалы. Прямого пути не существовало — только в обход и только если знаешь местность. Заплутать не заплутаешь конечно, но время потеряешь будь здоров. Ну ладно — час. За час можно успеть, если знаешь дорогу, как пять пальцев. Если здоров и не истекаешь кровью. Как мог тяжелораненый чужой человек преодолеть путь в два с лишним километра через руины обрушившихся зданий и песчаные барханы? Он должен был умереть не преодолев и треть дороги.