Эхо войны

Михайлов Дем Алексеевич

А я повернул голову чуть левее и взглянул на сидевшего в шести шагах от меня Бориса, что не отрывал взгляда от разложенного на коленях пистолета и методично орудовал промасленной ветошью. Русского я подметил давно — как только он неслышно подошел поближе. И судя по всему, занимался он тем же что и я — внимательно прислушивался к разговору собравшихся под навесом людей. Ишь, любопытный какой.

Почувствовав взгляд, Борис, не поднимая взгляда, коротко дернул головой. Приглашает на разговор,… чтоб вам всем… как вы меня все задолбали со своими разговорами, беседами и расспросами. Словами не передать просто…. Дайте пустыню послушать….

Вздохнув, я подхватил

рюкзак, подошел ближе и опустился на песок рядом с Борисом. Начинать очередной разговор желания не было и я занялся тем же делом что и сосед по бархану — чисткой и проверкой оружия. Вытащил на свет ножи, снял с пояса ножны с самолично выточенным тесаком и саперскую лопатку. Достал из внешнего кармана рюкзака аккуратно сложенный сверток с точилом и двойной полиэтиленовый пакет с набухшей от солидола тряпкой.

Когда Борис произнес первое слово, я успел проверить и подточить пару ножей, вернуть их в особые кармашки и начал заниматься лопаткой. Правда, я ожидал, что он начнет расспрашивать о Яме, но ему удалось меня удивить.

— Битум, а кто такой Урод? Кликуха?

— Кликуха — кивнул я — Паханская шестерка. Настоящее имя Вадим. Уродом его только за глаза называли.

— Мутант?

— Почему мутант? — удивился я.

— А почему тогда Урод? — вопросом на вопрос ответил русский.

— Кличку не за внешность дали — хмыкнул я — За дела его. Он моральный урод. Обезбашенный нахрен… был.

Борис помолчал, с намеком поглядывая на меня, и не выдержав, с хрустом загнал вычищенный пистолет в поясную кобуру, зло рыкнул:

— Битум! Слушай, почему из тебя каждое слово клещами вытягивать приходится? А? Какой раз эту тему поднимаем! Ладно бы о чем-нибудь личном спрашивал или скажем о захоронках твоих выпытывал. Но вопросов на «левые» темы не задаю, спрашиваю с уважением! Че ты вечно в молчанку играешь? Трудно ответить?

— Да я вообще не люблю разговаривать — вздохнул я, сосредоточив внимание на небольшой выщерблине на лезвие лопатки.

Тут я душой немного покривил. С «чужими» я и правда старался особо не болтать и не сближаться. Как Тимофеич заповедовал. А вот со «своими» мог разговаривать часами. На то они и свои,… но сейчас в радиусе четырех десятков километров «своих» не наблюдалось, только «чужие».

— Но все-таки уж сделай милость! — фыркнул Борис, доставая из чехла крайне хищно выглядящий нож, к коему я так и прикипел взглядом — Что там с Уродом вашим? И про Лику расскажи, не жмись. Да, знаю, что ты сейчас скажешь — расспроси мол людей Бессадулина, они тебе много чего расскажут. Но я тебя послушать хочу.

Сдавшись, я начал вываливать на русского все, что знал или слышал о парочке местных отморозков. Хотя не мог понять, зачем чужаку вникать в ненужные ему проблемы нашего городка. Все одно скоро свалит отсюда.

— В общем, кроме Пахана никто особо не плакал, когда парочка отморозков получила свое. Вадик Урод и Лика Маска. Оба служили Пахану. Ах да, у Лики еще одно прозвище было — Сука. Если Вадик просто приближенная шестерка, улаживающая особо грязные дела, то Лика любила это дело — доставлять невыносимые страдания другим. К тому же она его родная дочь — ну, не Вадима, а Пахана.

— Почему Вадим звался Уродом я понял, а почему Лика Маска?

— Потому что она летом в маске ходила — пояснил я — Не совсем маска — просто на лицо и голову шарф наворачивала, плюс зеркальные солнцезащитные очки. Говорили, что она яркий солнечный свет и жару не переносит. Сразу мол волдырями покрывается. Потому постоянно в закрытом костюме, кроссовках и маске. А зимой нормально

ходила, красоту показывала, правда, очки почти никогда не снимала.

— Красивая девка была? — поинтересовался русский, заговорчищески подмигивая.

Мысленно я хмыкнул — если он рассчитывает, что я сейчас рассыплюсь в восторженных эпитетах Лике Суке, то сильно заблуждается. Да и разговорчивей я от этого не стану.

— Красивая — бесстрастно кивнул я — Блондинка, фигурка неплохая, кожа чистая. Сама вся из себя ухоженная — папуля специально для ненаглядной дочурки шампуни, мыло, лосьоны и кремы тоннами скупал. Короче, если какой доходяга в завалах непочатый кусок мыла с фруктовым запахом находил, то смело считал, что ему улыбнулась большая удача. Вокруг Лики постоянно крутились две девки — тоже не уродины, ее ровесницы. Подпевалы. Всегда вместе по городу шатались. И дошатались. Но я сначала с Урода начну. Хотя особо рассказывать нечего — был да сплыл Урод. И как ни обидно умер он можно сказать своей смертью — попал под завал, идиот.

— Старое здание обрушилось?

— Хуже — хмыкнул я, стряхивая с колен налетевший песок — Подъездный козырек им на головы рухнул.

— В каком смысле — козырек? Буквально?

— Угу. В буквальном. Козырек это цельная бетонная плита. Вес с тонну будет, не меньше. Как именно случилось не знаю, что люди рассказывали слышал. Если у Пахана для них работы не было, то Урод с друганами мог на день или на два зависнуть где-нибудь — с девками там, или в бани Нептуна забуриться надолго, устроив набег на самогон и вино. Поэтому первое время никто особо не беспокоился. Но когда они и на четвертый день о себе дать не дали, их начали искать по всему городу. Нашли можно сказать случайно. Один из местных доходяг в центре крутился, за ТЦ, и там, рядом с полуразрушенной пятиэтажкой увидел вытекшую из-под рухнувшего козырька лужу крови. Запекшейся уже. Он на карачки упал, под плиту боязливо заглянул. А там люди мертвые. В общем, добежал он до первого патруля и все рассказал. Людей нагнали, плиту подняли, а там вся компания лежит. Вадик Урод и люди его. Кругом лежат. А посреди зола потухшего костра, бутылки пустые из-под самогона, рюкзаки, оружие. Ничего не тронуто. Вообще ничего — даже огнестрелы на месте оказались. Такие вот дела.

— Интересно — задумчиво протянул Борис — Странно как-то,… чтобы козырек рухнул и сразу всех похоронил? Так бывает?

— Всякое бывает — пожал я плечами — Дома старые, пригляда за ними нет, у нас постоянно что-то рушится. Да суть не в этом. Вадик Урод кто? Да никто. Шестерка обычная. У Пахана людей хватает. Просто он повод ищет, чтобы Бессадулину предъяву кинуть. Но не вышло — весь шмот погибших на месте, иголка не пропала. Тела осмотрели, все чисто. Нет ни ножевых, ни пулевых ранений. А Пахан все свое гнет — бессадулинские мол моих ребятишек положили. И упирает на то, что случилось дело на территории Татарина, аккурат рядом с ТЦ.

— А ты что думаешь? — неожиданно спросил русский — Бессадулин приложил руку? Аль козырек сам упал?

— А ничего не думаю — ответил я правду — Все в городе и так знают, что скоро Пахан с Татарином схлестнется. Не сегодня так завтра. Вопрос времени.

— Ладно,… а с дочкой его как вышло?

— Про это не в курсе. Только слухи один другого страшнее ползут — то ли девчонки на стаю заглотов нарвались, то ли варан в город забрел, то ли другая какая тварь их порвала. Только не спрашивай, что я об этом думаю — попросил я, выставив перед собой ладонь — Если б я тела видел, то сразу бы сказал, что за зверь поработал. А так… одни страшилки.