Эхопраксия
Шрифт:
Где-то в дальнем углу с тихим писком проснулась сирена.
– Эм… – начал Брюкс.
– Не беспокойся таракан всего лишь разгоняю его слегка надо запасти пару лишних эргов мы же не хотим чтобы на Земле заметили снижение квоты да?
Писк не унимался, распалялся все сильнее. Внизу экрана настойчиво замигали маленькие ярлыки: альбедо падало, коэффициент поглощения и разница температур росли.
– А я думал, мы уже заправились.
Это была финальная фаза реконструкции: Двухпалатники упаковали инструменты и оставили отремонтированный корпус «Венца» ради групповых объятий вокруг Порции двенадцать часов назад. (Похоже, на определенном расстоянии их мозги
– Надо запасти побольше нам придется уходить от очень большой массы.
Брюкс не мог отвести глаз от солнечной стороны: словно смотрел на расцветающее грибовидное облако после воздушного взрыва. Он знал, что у него просто разыгралось воображение, но вдруг почувствовал, как в Центральном узле потеплело.
Он закусил губу:
– Мы не перегреваемся? Тут показывает…
– Больше сырья требует больше мощности правильно? Базовая физика.
– Не настолько больше.
В прошлый раз она не уменьшала коэффициент отражения настолько сильно, а значит, сейчас просто…
– Хочешь мои расчеты проверить тараканчик? Моей математике не веришь думаешь сам справишься лучше?
…выпендривалась…
Солнечная сторона вспыхнула и исчезла с купола: над предупредительными иконками запульсировала надпись: НЕТ СИГНАЛА.
– Твою мать, – сплюнула Сенгупта. – Тупой камбот сплавился.
– Я поражен, – тихо сказал Брюкс. – А теперь, пожалуйста, ты не можешь увеличить…
– Хватит дурью маяться, Ракши, – Лианна вылетела из южного полушария, отскочила от Тропика Рака и вильнула в передний люк. – У нас есть дела поважнее.
– Ну да поважнее чем заряд баков, – Ракши пошевелила пальцами в воздухе, и сирены немного успокоились. – Например какие?
Лианна закрутилась вокруг поручня и встала на полярный круг:
– Например, слизистая плесень нашего старомодника. Она с нами заговорила.
И исчезла прямо в полюсе.
Самый быстрый способ закончить войну – проиграть ее.
Разговор был сложный: изображения, ползавшие по коже Порции, поначалу казались грубыми ошметками, примитивной мозаикой с сантиметровыми пикселями. Ни окошка, ни ярко выраженной области, где бы аккуратно расположилась информация: мозаика то возникала, то затухала, а изначальный маслянисто-серый цвет эпидермиса постепенно, штрихами превращался в округлую зону усиливавшегося контраста: черно-белый лист, отдаленно напоминавший кроссворд. Секулярные схемы Брюкса шаблонов в ней не находили.
«Хроматофоры, – вспомнил он. – Эта штука может менять цвет, если через нее пропустить правильный ток».
– А с чего все началось?
– Понятия не имею не приставай.
Сенгупта уменьшила сигналы со шлемов до ряда иконок, сосредоточив внимание на стереокамерах «Икара», которые сейчас держали увеличение на Порции и ее… – чём? Графическом интерфейсе? Одна и та же картинка размножилась в нескольких версиях по всему куполу: сонарной, инфракрасной, ультразвуковой. Мозаика была только на зрительных длинах волн, а в инфракрасном и ультразвуковом диапазонах виднелась старая добрая Порция – монохромная каша, лишенная поверхностных деталей.
«Прямиком в середине зрительного диапазона человека, – подумал Брюкс. – Не верится мне в такое точное совпадение…»
– Ха! – гаркнула Сенгупта. – А если глянуть сбоку эта штука говорит с помощью террас.
Она увеличила картинку. Да, белые пиксели приподняты, словно квадратные столовые горки, на миллиметр выше своих темных напарников. Брюкс вывел собственное окно и дал еще большее увеличение: поверхности топографии трескались, складывались, каждый пиксель делился, а потом еще раз делился – до уровня сетки, состоявшей из крошечных ячеек.
– Она строит дифракционные решетки! – заорала Сенгупта.
– И увеличивает пиксельное раз…
– Я сказала заткнись!
Брюкс еле удержался от ответа и пробежался по камерам монахов. Двухпалатники затихли вокруг объекта поклонения: копались в своих инструментах, направляли на кожу Порции разные виды излучений, невидимых и не очень. Лианна стояла в стороне; ее камера снимала, в основном, заднюю часть шлемов – от люка, ведущего в отсек.
Разрешение лоскутного экрана, выделенного слизью для общения, улучшалось с каждой минутой; пиксели размером с ноготь разбились на пятнышки с зернышко чечевицы, те растворились в спиральных кластерах булавочных точек, а они, в свою очередь, рассыпались осколками, лежавшими за пределами разрешающей силы камер. Грани превратились в пилообразные линии, затем – в плавные закручивающиеся изгибы и в конечном итоге растворились в сером плоском забвении. Теперь Брюкс даже мог распознать какие-то схемы, закономерности: каждая новая геометрия казалось более знакомой, чем предыдущая; чуть сильнее дергала за полузабытое воспоминание, прежде чем отпустить и дать место следующей итерации. Ничто не застревало и не задерживалось настолько, чтобы можно было запустить туда зубы, – но тут паттерны замедлились, и Ракши с Лианной почти синхронно произнесли одно слово – одна воплем, вторая шепотом:
– «Тезей».
Всего одиннадцать минут – столько понадобилось анаэробной таймшерной слизистой плесени, чтобы усовершенствовать пиксели размером с сахарные кубики до единиц, превосходящих разрешающую способность человеческого глаза. Одиннадцать минут, чтобы перейти от комы к разговору.
Протоколы первого контакта. Последовательность Фибоначчи, золотое сечение, периодические таблицы. Двухпалатники писали загадочные послания на своих такпадах и по очереди показывали их Порции: Брюкс не слишком удивился, заметив, что закрученные сообщения слизи выглядят гораздо понятнее ответов монахов.
Со стороны люка в помещение тихо вторглась тень, появился намек на присутствие за пределами сигналов со шлемов и бортовых глаз. На «Икаре» было полно слепых пятен – его камеры устанавливали не для полного обзора. Брюкс заметил нового зрителя, но постарался не обращать на него внимания.
Неожиданно Двухпалатники удивленно забормотали, Лианна тихо вскрикнула. Брюкс просканировал трансляции, где геометрические примитивы разыгрывали сложную теорию на коже Порции.
– Лианна, что случилось, поговори со мной.
– Графический интерфейс, – ответила она. – Эта штука выдает нам 3D. – Она обвела взглядом отсек, фиксируя Порцию под каждым углом. – Что-то вроде линзообразного эффекта дифракции. И эта штука следит за нами, отслеживает пять… нет, шесть пар глаз и одновременно направляет каждой отдельную дифракцию. Создает поверхность одноэкранного дисплея.
– У меня тут нет никакого 3D, – пробормотала Сенгупта. – Слишком тупая она для стереокамер.
Одиннадцать минут, чтобы понять точную архитектуру человеческого зрения. Только на интуиции и индукции за столь малое время нельзя создать с нуля сенсорную систему без проникновения и вскрытий. Но, скорее всего, Порция все учебные курсы прошла еще до своего внутрисистемного прыжка. Какое бы место она ни звала домом, по пути сюда она точно сделала остановку на «Тезее». И, судя по всему, людей уже встречала.