Екатерина Медичи. Дела амурные
Шрифт:
Первый поединок третьего дня турнира был между королем и герцогом Савойским. Заметив, сколь бледна и встревожена королева, герцог, поймав ее взгляд, едва заметно кивнул, явно успокаивая. Герцог сумел сделать так, чтобы его проигрыш не выглядел уступкой Его Величеству.
Следующим на ристалище выехал Меченый – Франсуа де Гиз! Рослый, сильный, один из лучших воинов королевства и сильнейший рыцарь. Одолеть такого очень и очень сложно уставшему в предыдущих поединках королю, но Генрих поймал кураж, он желал победы во что бы то ни стало! Екатерина молила об
Пустив коней в галоп, рыцари сошлись, казалось, от ударов их копий полетели искры, но оба удержались в седлах. Ничья!
Генрих огляделся вокруг. Даже толпа замерла, настолько откровенно король испытывал судьбу. Не выдержав напряжения, королева отправила к супругу посланца с просьбой ради любви к ней не сражаться в этот день. Ей почему-то казалось, что если он переживет именно этот день, то останется жить.
– Передайте королеве, что именно ради любви к ней я и одержу победу в этом поединке!
Сказано было столь громко, что услышало большое число собравшихся, заявление короля толпа встретила восторженными криками. Но желающих сразиться с ним в полную силу не было. И тогда Генрих сам сделал выбор, он приказал принять бой шотландскому гвардейцу графу Габриэлю де Монтгомери, сеньору де Лорж. Едва не стало худо самому графу, дело в том, что его отец однажды чуть не стал виновником гибели предыдущего короля Франциска I, когда в игре неудачно попал горящим факелом в голову королю. Монтгомери тоже слышал о пророчестве по поводу возможной гибели короля Генриха и не испытывал ни малейшего желания стать причиной такого исхода поединка.
Но слово короля – закон, пришлось облачиться в латы. Сам Генрих был столь нетерпелив, что, видно, плохо закрепил ремешок своего забрала. Султаны из черных и белых перьев чуть склонились, показывая, что король готов к поединку, рука в перчатке поднялась, приветствуя соперника. Бедный Монтгомери для себя решил не метить королю в грудь, чтобы ненароком не сбить его с лошади.
Екатерина решительно поднялась, пусть она будет выглядеть посмешищем, но не допустит этого третьего поединка! В этот момент сзади раздался тихий, спокойный голос:
– Ваше Величество, для того ли вам дано знать, чтобы вы пытались что-то изменить?
– Я не могу… – прошептала королева.
– Сделаете только хуже, агония затянется…
Екатерина, почти всхлипнув, оглянулась. Рядом, кроме сына и дочери, никого не было, но ведь голос принадлежал тому самому магу… Королева обреченно опустилась на свое место.
Взревели трубы, и загудели рожки. Последней мыслью короля перед тем, как он пришпорил своего коня, было то, что он первым ударом собьет этого мальчишку с коня и посрамит и трусиху королеву, изрядно надоевшую своим нытьем за последние дни, и ее дурацких прорицателей! Но стоило зазвучать сигналу к началу поединка, как Генрих забыл обо всем, кроме несущегося навстречу противника. Как и сам Монтгомери, для него всадник с черно-белыми султанами над шлемом был уже не королем, а соперником. Для настоящих рыцарей на турнирах уступка
Это опытный Савойский сумел скрыть свое намерение, молодому Монтгомери не хватило мудрости. Он несся во весь опор! Первое столкновение было чрезвычайно сильным, у обоих поединщиков сломались копья, но оба удержались в седлах. Толпа восторженно ревела!
– Ваше Величество, достаточно. Ничья!
– Нет! Копье!
Екатерина вцепилась в руку дочери так, что у той еще долго оставались красные пятна на запястье. Но Елизавета не замечала холодных пальцев матери, она сама вся подалась вперед, с ужасом наблюдая, как король и Монтгомери снова сходятся. Правда, на сей раз силы были не совсем равными, ведь Генриху подали новое копье, а шотландец остался с обломком в руке.
Как получилось, не понял никто, даже сам Монтгомери, но, видно сознавая, что обломок слишком короток по сравнению с копьем короля, Габриэль удвоил силу удара, чтобы хоть достать соперника. Получилось излишне сильно и неудачно, если его отец не смог погубить короля Франциска, то Габриэлю удалось сделать это с Генрихом.
Обломок его копья легко сорвал незакрепленное забрало, и через мгновение острый его край торчал из глаза короля!
На мгновение стало мертвецки тихо, а потом улицу потряс вопль ужаса, потому что лицо Генриха залила кровь и он стал падать. Из правого глаза торчал обломок оружия Монтгомери!
Сам шотландец соскочил с коня и с силой швырнул в сторону обломок копья со словами:
– Черт бы побрал этого Горика с его предсказаниями!
Екатерина на мгновение остолбенела, вскрикнула, а потом рухнула, как подкошенная! Упал в обморок и дофин Франциск.
Первой пришла в себя Екатерина, она словно чувствовала, что не все сделала, чтобы попытаться спасти свою любовь. Едва подняв голову, королева закричала:
– Где король? Он жив?!
– Его Величество унесли…
Не дослушав, Екатерина уже мчалась к комнате, где лежал Генрих. Рядом с ложем беспомощно топтался личный врач короля Жан Шаплен и несколько придворных. Чем можно было помочь человеку, из глаза которого торчал обломок деревяшки?
– Где Амбруаз Парэ?!
– Я уже вызвал его, Ваше Величество. Пока ничего сделать нельзя, мы только пытаемся поддержать силы короля.
Екатерина взяла в руки руку мужа, пульс слабо прощупывался.
– Он жив! И пока он жив, нужно делать хоть что-то!
И еще одно распоряжение сделала королева: ни за что не пускать в комнату Диану де Пуатье! Но Екатерина зря переживала, любовница вовсе не собиралась смотреть на изуродованное лицо короля, в таком виде он был ей не нужен. Диана де Пуатье поспешила удрать из Парижа в свое имение Анэ, даже не поинтересовавшись, жив ли ее покровитель вообще! Видно, поторопилась спрятать что-то из того, о чем не знал никто. Но Екатерине было не до соперницы, распорядившись не пускать ее, чтобы не принялась командовать и тут, королева всецело посвятила себя мужу.