Екатерина Медичи. Итальянская волчица на французском троне

Леони Фрида

Между тем в напряженной обстановке противостояния Гизов и Монморанси, Дианы и Екатерины приближался день свадеб для скрепления мирного договора. Диана, которая благодаря выгодным бракам дочерей и внучки стала союзницей обеих партий, чувствовала себя застрахованной. Важнее всего было то, что Генрих по прежнему находился целиком в ее власти и был ей безмерно предан. Правда, религиозные распри внесли раскол даже в столь тесный кружок вокруг короля. Племянник Монморанси, д'Андело, принял новую веру, ходили слухи и про его брата, Гаспара, адмирала де Колиньи, — он якобы тоже переметнулся к протестантам за время пленения, хотя открыто еще не высказывал своих взглядов. Король чаще всего старался не замечать изменений, столь близко его касавшихся, но это становилось все труднее. Шаг от ереси до измены был ничтожно мал…

Екатерина

с превеликой радостью восприняла церемонию условного брака ее тринадцатилетней дочери Елизаветы, прозванной в Испании Изабель де ла Пас [37] , с доверенным лицом Филиппа Испанского. Купеческая кровь Медичи теперь смешается с голубой кровью Габсбургов — величайшей династии монархов Европы. Екатерина чувствовала, как, благодаря этому, смывается пятно ее собственного происхождения. Но ее беспокоил приближающийся турнир. Генрих неважно себя чувствовал все лето, страдая головокружениями, — должно быть, сказывалось напряжение и нервное переутомление, связанное с поражением при Сен-Кантене. 29 июня сон королевы был ужасен: она увидела Генриха на турнире, лежавшего на земле с залитым кровью лицом. Все попытки отговорить его от участия прошли впустую, и на следующий день ее пророческий кошмар сбылся. На ее глазах король падает наземь, пораженный копьем Габриэля Монтгомери. В течение следующих десяти дней она дежурила у постели умирающего мужа, который испустил дух 10 июля 1559 года. Ее скорбь сдерживало только сознание того, что теперь безопасное будущее детей зависит от нее, что она должна хранить память о Генрихе и продолжать его дела.

37

Изабелла Мирная (исп.).— Прим. перев.

Жадные до власти фавориты ее умершего мужа, и ранее пытавшиеся манипулировать своим положением, могли сделаться опасными для нее лично, если она позволит им это. Гизы, всего несколько месяцев назад едва избежавшие немилости за противостояние мирному договору при Като-Камбрези, теперь считали, что их время пришло. Они поддерживали нового короля, Франциска II, — ведь их племянница, Мария, стала теперь королевой Франции, — и, чтобы избежать происков врагов, поторопились увезти юную королевскую чету из замка Турнель. Монморанси, расстроенному утратой власти, оставалось только наблюдать со стороны, как де-факто новые правители Франции направляются в Лувр, повернувшись спиной к нему и его партии. Диана покинула Париж, опасаясь за себя и свое богатство.

Традиция требовала, чтобы Екатерина оставалась рядом с телом мужа, но она, справившись с горем, решила не рисковать и сочла нужным присоединиться к Гизам в их «побеге к власти». Она желала, будучи матерью пятнадцатилетнего короля, стать непременной участницей их планов и правящего совета, в коем теперь нуждалась Франция. Все понимали, что болезненный мальчик не в состоянии один нести тяготы правления. Один шут назвал смерть Генриха и передачу власти его сыну «кануном трех королей», имея в виду не библейских трех волхвов, а Франциска II, Франсуа Гиза и Шарля, кардинала Лотарингского. Но триумвират не может долго управлять страной, и Екатерина решила: с ее помощью сын должен стать победителем в предстоящей ему борьбе за власть.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 6.

НЕПРОСТОЕ ПАРТНЕРСТВО

Отсюда слезы мои и моя боль

1559-1560

Внезапная смерть короля Франции Генриха II означала наступление нового порядка. Со скорбной сдержанностью, за которой пряталась непоколебимая решимость играть ведущую роль в правящей клике Гизов, Екатерина, несмотря на трагическую потерю, не позволила отделить себя от старшего сына, нового короля Франциска II. Многие фавориты старого режима готовились к потере прежнего статуса, но семье Гизов, стоявшей так близко к трону ее сына, Екатерина обеспечила прочное положение. А уж какое влияние она сможет оказывать, чтобы защитить сына и его королевство, — это ей еще предстояло узнать.

Так Гизы добились желаемого, не пролив ни капли крови, и 11

июля 1559 года родственники юного короля переехали в Лувр. Заняв лучшие апартаменты, представители нового режима не стали терять времени, празднуя свою ошеломляющую победу. Герцог Гиз занял комнаты Дианы де Пуатье, а его брат, кардинал, — комнаты Монморанси. Екатерина покрыла стены и полы в покоях черным шелком. Не позволяя проникать дневному свету, она день и ночь жгла две свечи, лишь немного рассеивавшие мрак. Одетая в черное, лишь с маленьким белым воротничком, оттеняющим траурный цвет, Екатерина, казалось, полностью погрузилась в свое горе. Такой ее описывали многие очевидцы. Напряжение последних десяти дней и бесконечный поток иностранных представителей, явившихся выразить соболезнование и почтение, совсем измотали ее. Многие признавались, что сами не могли удержаться от слез при виде безутешной Екатерины. Новая королева часто стояла за спиной свекрови, чтобы помочь на бесконечных аудиенциях. Одетая в лилейно-белое свадебное платье (традиционный цвет королевского траура), Мария отвечала на вопросы от лица Екатерины, благодарила визитеров за соболезнование и, где только возможно, вставляла благодарственные слова в адрес дядюшек за их заботу и помощь новому королю у руля державы.

Наследие Генриха, оставленное детям и вдове, таило в себе угрозу, ибо теперь, кроме былой славы имени Валуа, им не на что было опираться. Средневековых монархов оценивали в соответствии с моральным авторитетом, которым они обладали, и количеством вассалов, которым они могли управлять. Отталкиваясь от этой системы ценностей, нельзя было представить худшего начала для Франциска II. Отец его унаследовал трон в зрелом возрасте, обладая личными качествами, необходимыми для успешного правления. Он обращался за советом и к Монморанси, и к Гизам, но не позволял себя контролировать ни одной из сторон. Его смерть превратила их соперничество в неистовую борьбу за власть.

Недавняя война Генриха оставила Францию погрязшей в долгах. Сейчас залогом будущего процветания стала необходимость строжайшей экономии. Такие жертвы могли быть сделаны, лишь исходя из крайней преданности новому королю. Из Италии обратно во Францию стекались войска, рассерженные невыплатой жалованья, разъяренные подписанным миром при Като-Камбрези. Им предстояло обеспечить людскими ресурсами грядущие войны за религию. Прежняя основа их преданности государству — любовь к Генриху — умерла вместе с ним.

Тем временем то, что государство полагало протестантской ересью, бурно развивалось. Жесткая политика Генриха, основанная на репрессиях сторонников новой веры, уже не могла проводиться при новом режиме. С международной арены также приходили тревожные вести — на юге Испания восстанавливала силы под рукой Филиппа II, а за Ламаншем новая королева Англии Елизавета I объединяла свою страну. Однако главной проблемой для Франции — более серьезной, чем экономические, дипломатические или религиозные неурядицы — стало неистовое соперничество и ожесточенная грызня между партиями, собравшимися вокруг Монморанси и Гизов. Если в прежние годы Генрих находил точку опоры между этими непримиримыми врагами, обеспечивая равновесие, то теперь возникла реальная угроза, что монарх может всецело подпасть под влияние одной из группировок. Их племянница стала королевой Франции, и Гизы праздновали победу.

Монморанси прибыл в Лувр днем позже. Он предложил услуги (свои и всего клана) королю, который отклонил их в нервозной речи, безусловно, составленной дядюшками. Франциск поблагодарил коннетабля за долгую службу и добавил: «Мы весьма желаем почтить твой преклонный возраст, который более не позволяет тебе выносить тяготы и трудности службы». Обмен любезностями закончился, государственные печати были отданы. Монморанси, так ловко обставленный врагами, отправился к Екатерине — попрощаться. Он коротко высказал свое мнение об опасностях, которые угрожают ей и ее семье в руках Гизов, королева-мать растрогалась и, плача, обещала, что сделает все возможное для сохранения его собственности и прерогатив. Коннетабль никогда не любил королеву, она же всегда ревновала его к власти, которую старик имел над ее мужем. Екатерина не простила ему подстрекательства к разводу в годы ее бесплодия, не простила и Като-Камбрезийского мира, но знала, что ей может понадобиться служба старого патриота, и решила остаться с ним в добрых отношениях. Пусть пока он побудет в сторонке, готовый прийти к ней на помощь, когда потребуется.