Екатерина Великая и Потёмкин: имперская история любви
Шрифт:
Как раз в это время Елизавета начала угасать, и Екатерине нужно было быть готовой к тому, что спасти себя «от гибели» и, возможно, возглавить переворот, – великая княгиня поняла, что беременна от Григория Орлова. Она тщательно скрывала свое положение, но на время вышла из политической гонки.
В четыре часа дня 25 декабря 1761 года пятидесятилетняя императрица Елизавета ощутила такую слабость, что не могла даже харкать кровью. Она просто лежала, корчась, на своей постели в недостроенном барочном Зимнем дворце в Санкт-Петербурге, дыхание ее стало медленным и хриплым, конечности отекли и распухли. Вокруг нее столпились придворные, полные надежд и страхов и не знавшие, что им принесет смерть императрицы. Смерть правителя в то время носила еще более публичный характер,
Трон переходил к тщедушному, рябому, тридцатичетырехлетнему великому князю Петру, совершенно ничего не знавшему о русской культуре и народе, и вряд ли хоть кто-то этому радовался. Придворные втайне уже опасались Петра и возлагали надежды на Екатерину. Многие вельможи знали, что наследник явно не подходил для своей новой роли. Им было необходимо все правильно рассчитать, чтобы обезопасить свою карьеру и семьи, но ключом к выживанию оказывались молчание, терпение и бдительность.
Гвардейцы стояли в карауле у дворца на пронизывающем холоде, напряженно наблюдая за тем, как проходила смена власти, и гордясь собственной ролью в возведении на трон и низвержении монархов. Немедленных действий хотели в основном те горячие головы, которые собрались вокруг Орловых, включая Потёмкина. Однако об отношениях Екатерины с Орловым и особенно о тщательно скрываемой беременности великой княгини (а она была на шестом месяце) знали только самые приближенные. Даже частным лицам было сложно сохранять в тайне свою беременность, не говоря уж о княжнах из царского рода. Екатерина умудрилась скрывать ее даже у смертного одра умиравшей императрицы, где было множество людей.
Два бывших фаворита Елизаветы, добродушный и атлетично сложенный казак Алексей Разумовский – певчий церковного хора, ставший графом, – и красивый круглолицый Иван Шувалов, университетский патрон Потёмкина, всего тридцати четырех лет от роду, смотрели на умирвшую с любовью и тоской. Князь Никита Трубецкой – похожий на быка генерал-прокурор Сената – представлял древнейшую российскую аристократию. Наследника, великого князя Петра, видно не было. Он пил со своими немецкими приятелями, совершенно не считаясь с правилами приличия и такта, чем вызывал всеобщую ненависть. Но его жена Екатерина, которая императрицу одновременно и любила, и ненавидела, оставалась рядом с умиравшей и, обливаясь слезами, не спала в течение двух ночей.
Екатерина была настоящим олицетворением заботы и внимания к умиравшей тетке-императрице. Кто из восхищавшихся ее искренними слезами, мог догадаться, что всего несколько лет назад она ехидно цитировала слова Понятовского о Елизавете: «Ох уж эта колода! Она истощает наше терпение! Скорей бы она умерла!» Шуваловы, принимавшие активное участие в дворцовых интригах, уже предлагали Екатерине изменить порядок престолонаследия в ее пользу и в пользу ее сына-младенца, великого князя Павла, но тщетно. Все интриганы потерпели крах и отошли в сторону. Выжила только Екатерина, и она все больше приближалась к трону [25].
Императрица затихла, стало понятно, что она умирает. Вызвали великого князя. Он тут же явился. Как только больная отошла, придворные склонили колени перед Петром Третьим. Он быстро вышел и направился прямиком в Совет, чтобы принять бразды правления. По словам Екатерины он приказал ей оставаться подле усопшей до его дальнейших указаний [26]. Фрейлины Елизаветы уже сгрудились вокруг тела, чтобы прибрать его, вытереть пот с шеи и лба, нарумянить щеки покойной и в последний раз закрыть ее ярко-голубые глаза.
Все рыдали: несмотря на сластолюбие и жестокость Елизаветы, ее любили. Она многое сделала, чтобы вернуть России статус великой европейской державы, в котором страну оставил ее отец. Разумовский поспешил в свои покои, чтобы оплакать потерю. Ивана Шувалова одолели «ипохондрические мысли», и он чувствовал себя
В семь часов вечера сенаторы, генералы и придворные присягнули на верность Петру III и пропели «Тебе Бога хвалим». Пока митрополит Новгородский торжественно обращался к новому императору с наставлением, Петр III, который обезумел от счастья и не скрывал этого, вел себя возмутительно и «валял дурака» [29]. Позже 150 первых дворян империи приветствовали новую эпоху, собравшись на ужин в галерее, всего в трех комнатах от спальни покойной императрицы.
Екатерина сыграла свою роль женщины, проникнутой sensibilit'e и хладнокровного политика. Она оплакивала императрицу и провела у ее тела три последующих дня. Можно предполагать, что к тому времени в перегретой комнате уже стояло зловоние [30].
На войне русские войска только что заняли прусскую крепость Кольберг и оккупировали Восточную Пруссию, а другие части армии продвигались в глубь Силезии вместе с союзными австрийцами. Падение Фридриха Великого было неизбежно. Дорога на Берлин оказалась свободной. Только чудо могло спасти монарха, и этим чудом стала смерть Елизаветы. Петр приказал немедленно остановить наступление и начал мирные переговоры с королем Пруссии, который не мог поверить своему счастью. Фридрих был готов отдать России Восточную Пруссию, но даже этого не потребовалось. [18] Вместо этого Петр готовился начать собственную войну против Дании, чтобы отобрать у нее Шлезвиг и вернуть его Голштинии.
18
Именно это Чудо Бранденбургского дома вдохновило Гитлера и Геббельса в 1945 году в бункере в Берлине, когда смерть президента Рузвельта, казалось, должна была разъединить союзников. Фридрих вскричал: «Мессалина Севера мертва!» – и одобрил «поистине немецкое сердце» Петра Третьего.
На похоронах Елизаветы 25 января 1762 года пребывавший в прекрасном настроении император Петр III придумал игру, чтобы день проходил не так скучно: он шел позади катафалка, давал ему отъехать на десять метров, а затем бегом догонял, таща за собой пожилых придворных, которые несли его траурный шлейф. «Слух о недостойном поведении императора распространился мгновенно».
Разумеется, критики обратили взоры к его жене. В момент смерти Елизаветы Екатерина получила сообщение от гвардейца, князя Кирилла Дашкова: «Повели, мы тебя взведем на престол». Дашков был одним из членов кружка гвардейцев, в который в том числе входили и герои Семилетней войны, включая братьев Орловых. Но беременная Екатерина не была готова. Во все-таки произошедшем екатерининском перевороте удивительно не то, что он оказался успешным – любой заговор зависит от воли случая, – но то, что он мог свершиться и за полгода до этого. Екатерине удалось предотвратить его стремительное развитие до тех пор, пока она не оправилась от родов.
Сам император, не подозревая об этом, предрешил как время, так и энергичность переворота. За свое недолгое правление Петр умудрился восстановить против себя почти всех значимых представителей российской политической сцены. Впрочем, его решения не были варварскими, хотя часто оказывались неблагоразумными. 21 февраля 1762 года он упразднил страшную Тайную канцелярию, хотя часть ее выжила и стала называться Тайной экспедицией при Сенате. Тремя днями раньше император провозгласил манифест о вольности дворянства, освобождавший дворян от введенной Петром Великим обязательной военной службы.