Екатерина Великая (Том 2)
Шрифт:
– Что же, я не спорю, если это так… Я плохой знаток в военных делах. Вот, пусть другие судят.
– Моё мнение, – заговорил прусский посланник генерал Граббе, – что с горцами труднее будет справиться, чем с персидским гарнизоном взятых уже крепостей. Они будут защищать свою волю, свои углы. А это – самое опасное дело, воевать не с армией, а с народом, если он защищает свой дом…
– Да мы и не тронем их угла… Пусть признают только власть нашей великой государыни, дадут нам свободный путь к берегу Чёрного моря… И будут жить не хуже, пожалуй, лучше, чем живут теперь под властью своего шаха или султана. Силой мы их сломим… А потом
– Ислам не велит, ваша светлость! – снова ядовито вмешался лорд Уайтворт.
– Мы ислама и не тронем… В империи великой Екатерины есть место для всякой веры… Крым служит примером тому.
– Крым вовсе не пример…
Спор разгорался, все приняли в нём участие.
Только Павел сидел, насупясь, и молчал.
С утра дул влажный, южный ветер, который особенно влиял на великого князя.
Он делался беспокойным, раздражительным или чрезмерно чувствительным, так что мог расплакаться от каждого пустяка. И в дни, когда дул южный тёплый ветер, он не показывался в обществе, опасаясь обнаружить чем-нибудь своё особенное состояние. Сегодня пришлось выехать, и Павел делал величайшие усилия, чтобы не сорваться как-нибудь. Всё его раздражало. Казалось, все что-то имеют против него. Чувствуя постоянную робость перед матерью и окружающими, которых почти всех считал врагами, он упорно молчал, отвечая односложно, когда к нему обращались. Сейчас спор заинтересовал его. Павел даже забыл о своём тревожном настроении; то, что говорил Зубов, очень нравилось князю. Он, словно забыв о своей антипатии к фавориту, порою одобрительно кивал головой, даже делал попытки вступить в разговор, чтобы поддержать Зубова, но сейчас же сдерживался и молча следил за спором.
Екатерина, умевшая замечать всё кругом, уловила настроение Павла, пожелала использовать его и неожиданно обратилась к сыну:
– Что же вы молчите? Все высказывают свой взгляд? Чьё мнение вы разделяете ваше высочество?
– Я?.. Что?.. Все?.. Как?.. Я согласен с мнением Платона Александровича, – очень любезно, глядя на фаворита, неожиданно для всех заявил Павел.
Наступило мгновенное молчание. Павел обычно держал себя очень осторожно с фаворитом, особенно с тех пор, как Зубов принял участие в планах передачи трона юному Александру, минуя отца…
И сейчас, когда он открыто выразил дружелюбное отношение к Зубову, все с нетерпением ждали, что ответит фаворит.
– Разве я сказал какую-нибудь глупость? – вдруг спросил, негромко правда, наглый временщик у Моркова, сидевшего через стул от него…
При создавшейся тишине эта фраза прозвучала резко, как пощёчина, данная публично Павлу.
Все сразу заговорили как ни в чём не бывало. Павел тоже сделал вид, что он ничего не слышал.
Обед продолжался…
Только Екатерина слегка укоризненно покачала головой, когда Зубов через несколько минут поглядел на неё, желая что-то сказать.
Фаворит с виноватым видом, кротко улыбаясь, шепнул:
– Сорвалось! Язык мой – враг мой, матушка-государыня. Не буду больше…
Когда после обеда все разбились на группы, невеста очутилась рядом с бабушкой.
– Иди, иди сюда, садись, моя малютка. Ты что-то очень любишь меня нынче… А, и вы здесь, господин жених… Я ещё кое-что имею за вами, дети мои… Вот мы вас поздравляли… А по русскому обычаю… Но, но, не красней, малютка… Кофе нынче что-то горький мне подали. Ну, ну подсластите его, дети мои!
– Надо поцеловать
– О, если это…
Он сделал движение. Княжна сначала отшатнулась было, потом с тихой трогательной покорностью подняла головку, подставила свои пылающие губки, и юноша впился в них первым долгим поцелуем, осторожно обхватив рукой талию невесты, точно опасаясь сломить этот нежный ароматный цветок, дыханием которого так сладко упивался сейчас.
Когда уста их разомкнулись, княжна так и осталась, недвижимая, обессиленная, прильнувшая головой и плечом к широкой груди юноши. Потом, словно опомнилась, вскинула руки к волосам, оправила их, хотя они были в полном порядке, кинулась к креслу бабушки и прижалась лицом к её плечу.
– Вот, вот… Чего ты это?.. При мне поцеловалась, при матери, с женихом… Это не беда. Без людей не целуйтесь… Ну, идите, гуляйте… Нечего вам тут.
И любовным взором проводили обе женщины, мать и бабушка, молодую парочку, которая, прижавшись друг к другу, удалялась по хрустящему песку садовой площадки к последним цветам, доживающим свои последние дни на куртинах [209] дворцового цветника…
Ярко озарены уютные покои Эрмитажа, но чужих нет никого.
209
Куртина – клумба.
Государыня со своими обычными партнёрами сидит за карточным столом. Зубов, чёрная и худая «злючка» Протасова, граф Строганов составляют партию. Рядом – круглый, большой стол. Александр Павлович с женой и Варварой Головиной, Константин, граф Растопчин, оба брата Чарторыйских, Адам и Константин, граф Толстой и две дежурных фрейлины играют здесь в «секретаря». Громкий, беззаботный смех раздаётся при чтении некоторых особенно забавных, колких или чересчур нелепых записочек…
Молоденькая резвая Анна Фёдоровна, поссорясь со своим взбалмошным мужем семнадцати лет, сидит поодаль, наигрывая на гитаре новый романс, а Санти стоит рядом и показывает ей, как брать звучнее аккорды.
И пухленькие, короткие ещё пальчики пятнадцатилетней замужней женщины старательно захватывают переборы струн…
Генеральша Ливен, Елена Павловна и Мария Фёдоровна готовят пасту из бумаги для слепков, которые любит делать императрица с античных медальонов и камей и потом дарить их своим близким друзьям.
Регент и Штединг гуляют по обширному покою, разглядывая картины и медальоны, которыми увешаны стены.
В стороне, на небольшом диванчике, за группой растений в кадках, сидит княжна Александра со своим женихом.
Они забыли об окружающих… Девушка молча глядит на жениха, слушает, что он ей говорит.
А юноша рисует ей картины далёкой, любимой своей родины, бурное море, глубокие фиорды, незакатные ночи полярного лета… Говорит о своих планах, о будущих завоеваниях… Тень Карла XII не даёт покоя юному мечтателю.
– Я хочу сделать Швецию самым сильным королевством на севере Европы, понимаете, княжна. Будут две державы: Россия и Швеция… Когда-то перед шведскими викингами, перед удальцами севера трепетала Европа. Карл наполнил славой своей полмира. Я не хочу ему уступить… Ради моей родины, ради вас я совершу много подвигов… Вы представляете себе, как это будет хорошо?