Екатерина Великая

Елисеева Ольга Игоревна

Уже в 1775 году было принято «Учреждение для управления губерний» ^[1018] и проведена губернская реформа, которая усилила власть государственного аппарата на местах. Она позволила низовой администрации своевременно откликаться на любые нарушения «тишины и спокойствия», не дожидаясь помощи из столицы. В соответствии с «Учреждением» вступило в силу новое административно-территориальное деление, были внесены большие изменения в местное управление. Эта система просуществовала почти столетие.

1018

ПСЗ. T. XX. № 14 392.

Реформа разукрупнила губернии: вместо двадцати трех в конце концов было образовано пятьдесят губерний по 300–400 тысяч жителей. Уезды, «чтобы порядочно управляться», насчитывали по 20–30 тысяч ревизских душ. Все вновь образованные губернии и уезды получили единообразное устройство, основанное на строгом разделении административных, финансовых и судебных функций. Во главе губернии стоял назначаемый правительством

губернатор со своим заместителем — вице-губернатором. Иногда две или три губернии объединялись под управлением наместника — генерал-губернатора. Органу исполнительной власти (губернскому правлению) подчинялись исполнительные органы уездов — нижние земские суды. Во главе последних стояли капитаны-исправники, избираемые на три года из уездных дворян. Полицейский надзор в городе был вверен особому лицу — городничему, назначаемому правительством ^[1019] . Финансовыми делами (казенными доходами, постройками, подрядами и т. д.) ведали казенные палаты (в губернских городах), а также губернские и уездные казначейства. В уездных городах существовала и так называемая Дворянская опека — орган, занимавшийся делами малолетних дворян и дворянских вдов. Для городского населения в такой же роли выступал Сиротский суд. В губернских городах находился и Приказ общественного призрения — специальный орган, который ведал делами просвещения (школами), благотворительности (приютами, богадельнями) и здравоохранения (больницами, аптеками).

1019

Ерошкин Н. П.История государственных учреждений дореволюционной России. С. 129–136.

Одновременно с губернской реформой была проведена судебная, по которой создавалась сеть местных судов, особых для каждого сословия: для дворян, городского населения и государственных крестьян. Суды имели соответствующие названия: в уездных городах — уездный суд, Городовой магистрат, Нижняя земская расправа; в губернских — Верхний земский суд, Губернский магистрат, Верхняя земская расправа. Высшей инстанцией для всех судов являлись палаты Уголовного и Гражданского суда, находившиеся в губернских городах. Для разрешения трений между представителями разных сословий в каждой губернии специально создавались общесословные Палаты уголовного и гражданского суда. «Общество получило возможность иметь суд на местах», о чем неоднократно просили депутаты в наказах Уложенной комиссии ^[1020] .

1020

Любавский М. К.История царствования Екатерины II. СПб., 2001. С. 99.

Надзором за соблюдением законности ведали губернские прокуроры и их помощники — стряпчие (уголовные и гражданские). Были прокуроры и при сословных судах в губернских городах, а при уездных судебных учреждениях их заменяли уездные стряпчие. Новая система позволяла разбирать большую часть дел на местах, не загромождая работу высших судебных инстанций малозначительными вопросами.

Современному человеку трудно разобраться в тонкостях местной реформы Екатерины. Между тем императрице удалось совершить настоящее административное чудо: она передала значительную часть правительственных функций на места, поделившись полномочиями с губернскими органами, и таким образом… усилила власть центра. Коллегии перестали задыхаться под грудами бумаг, приходивших с окраин. Местные же учреждения получили право решать дела своих регионов, которые прежде приходилось отправлять в столицу. Перераспределив функции разных частей государственного аппарата и пустив бумажные потоки по новым руслам, Екатерина добилась, чтобы механизм заработал более слаженно ^[1021] . Кроме того, на местном уровне ей удалось частично реализовать идею разделения властей: управленческий аппарат, финансы и суд стали действовать независимо друг от друга. Не без злоупотреблений, но аппарат осуществлял свои функции. Введение же внесословных Палат уголовного и гражданского суда впервые демонстрировало практику равенства граждан перед законом.

1021

Лаппо-Данилевский А. С.Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II. СПб., 1898. С. 60–61.

Это были реальные шаги на пути изменения старого законодательства. Куда более скромные, чем ожидали друзья-философы и чем по молодости хотела сама Екатерина, писавшая некогда: «Свобода — душа всего, без нее все мертво» ^[1022] . Закономерно, что в ее реформах «второй волны», как будто отражавших доктрины просвещенного абсолютизма и даже отвечавших просьбам с мест, сторонники передовых политэкономических теорий не видят большого смысла. Ведь проводить в жизнь просветительскую политику правительства могли только чиновники «высокого уровня административно-правовой культуры». А именно их в России не было. Поэтому «создаваемые в ходе реформ местные органы… начинали жить собственной административной жизнью», «в равной мере оторванной и от нужд местного населения, и от требований общегосударственной политики» ^[1023] . Так стоило ли браться за оружие?

1022

Екатерина II.Памятник моему самолюбию. М., 2003. С. 68.

1023

Омельченко О. А.«Законная монархия» Екатерины Второй: Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993. С. 276–277.

С точки зрения Екатерины, стоило без малейших сомнений. Именно благодаря проведенной реформе на местах еще только начинали создаваться гражданские сообщества и появлялась региональная элита, «болеющая душой за территорию, на которой живет». Контроль вышестоящих учреждений прививал ей привычку «действовать в пределах закона, с учетом интересов значительных слоев населения» ^[1024] .

Теперь императрица понимала, каким узким было поле приложения просветительских идей в несвободном обществе, где даже дворянство в полной мере не обладало правами европейских благородных сословий. Она далеко не сразу решилась направить Вольтеру перевод «Учреждения об управлении губерний». Эта конкретная, кропотливая работа — платье по росту для империи, чей цивилизационный разрыв с Европой составлял не одно столетие, — не могла не вызвать у философа разочарования. С «высот» вольнодумного «Наказа» ему предстояло «упасть» в недра прямо-таки средневекового общества, где сословия не расставались с привилегиями ради свободы, равенства и братства. Напротив, они только-только юридически закрепляли свой статус.

1024

Середа Н. В.Реформа управления Екатерины Второй. М.,2004. С.364.

Если в начале царствования Екатерина, подобно многим русским европейцам, полагала, что страна может в развитии перескакивать через целые ступени, то теперь, видимо, пришла к выводу: России придется пройти всюлестницу, пусть и очень быстро. Поэтому знакомство старого учителя Северной Семирамиды с «Учреждением» должно было повлечь неприятные объяснения. Сначала «ученица» просто оттягивала момент: «Требуемое Вами „Учреждение“ переведено и напечатано только еще на немецком языке. Ничего нет труднее, как иметь хороший французский перевод с российского языка; последний столь богат, столь силен в выражениях и столь удобен, что оным всячески управлять можно; Ваш же так умен и беден, что надобно Вами сделаться, чтоб возмочь столь успешно его употреблять». Когда же перевод все-таки был готов, Екатерина сопроводила текст целым пояснительным письмом, в котором растолковывала особенности России и доказывала, что «Учреждение» — суть прямое продолжение «Наказа». «Наказ» обозначил цели, к которым надо стремиться, а новые законодательные акты изыскивают средства и приноравливают высокие идеалы к реальности. «Помянутое „Учреждение“ сему предназначению не только не противоречит, — рассуждала она, — но и бытие свое от него приемлет» ^[1025] .

1025

Переписка российской императрицы Екатерины Вторыя с господином Вольтером с 1763 по 1778 г. Ч. I. С. 214.

Избегнуть разочарования не удалось, хотя узы взаимной выгоды прочно связывали императрицу с фернейским пустынником. Но слишком долог был путь, намеченный ею для своего государства. Еще в августе 1774 года Вольтер с негодованием жаловался на отсутствие вестей из России: «Вы никакого уважения моей старости не сделали»; «Вы меня забываете» ^[1026] . Однако в январе 1776 года сам извинялся, что «уже с лишком год не писывал» ^[1027] . Исчезала внутренняя потребность корреспондентов друг в друге. Императрица продолжала уверять: «Никогда я Вас не променивала ни на Дидерота, ни на Гримма, ни на другого какого фаворита» ^[1028] . Но уже не спешила знакомить старика с новыми законодательными актами.

1026

Там же. С. 182, 183.

1027

Там же. С. 211.

1028

Там же. С. 184.

«Высшая степень благополучия»

В «Наказе» Екатерина писала, что ее цель — «довести империю до высшей степени благополучия» ^[1029] . Путь оказался тернист, а благополучие понималось разными слоями общества по-разному. Еще в Уложенной комиссии каждое из представленных сословий требовало расширения прав. Беда в том, что реализовать их все стремились за счет «соседей» — то есть других социальных групп. На правительство ложилась обязанность по разведению противоборствующих сторон и наделению их юридически оформленным статусом.

1029

Екатерина II.Сочинения. М., 1990. С. 22.

В 1785 году были изданы две «Жалованные грамоты» — дворянству и городам, оговаривавшие привилегии и обязанности различных сословий перед государством. Благодаря этим документам впервые в истории России все сословия, за исключением крестьянства, приобретали юридические права.

Жаждало ли русское дворянство такого изменения? Без сомнения. В данном случае перед нами обоюдный процесс: движение государя навстречу обществу и общества навстречу государю. Императрица давала благородному сословию то, чего оно давно и с нетерпением ждало.