Екатерина Воронина
Шрифт:
С этой минуты она решила с ним разойтись. Но не она должна бросить Сутырина, а он ее.
Со свойственным хитрым и ограниченным умам лукавством она начала осуществлять свой план. Не было жалоб – была поза страдающей женщины, не было слов – были намеки, питавшие распространенную в то время, а потому убедительную версию: муж вернулся из армии, пьет, бездельничает, не хочет работать, плохо относится к ребенку.
Соседи были на ее стороне. Сутырина они не знали, а она жила здесь давно, мало бывала дома, ни с кем не дружила, а потому
Был понедельник. Клара взяла выходной и долго спала. Она любила раз в месяц отоспаться. В комнате царил беспорядок, который бывает, когда все встают поздно, никуда не торопятся и не спешат с уборкой. Сергей не любил такие дни. Он не знал, куда девать себя, что делать, о чем говорить.
Неожиданно он спросил:
– Ну, как ты решила с работой?
Клара ответила не сразу. Присев у шкафа, она что-то перебирала в нижнем его ящике. Полы ее халата лежали на полу. Сутырин увидел, как сразу остановились ее руки. Потом она медленно, выигрывая время и собираясь с мыслями, спросила:
– Что я должна решать?
– Ведь говорили мы с тобой – менять надо работу.
Клара медленно поднялась и повернулась к нему.
– Тебе не нравится моя работа?
В стоптанных домашних туфлях, с растрепанными волосами, она стояла, расставив ноги.
– Да, не нравится.
Их взгляды встретились. «Да, – говорил его взгляд, – мне не нравится твоя работа. Ты ведешь нечестную жизнь, и я не позволю дальше ее вести». Теперь Кларе оставалось только завершить начатое.
– Что же тебе, интересно, не нравится? Что я там, с мужиками гуляю? А? – Голос ее повышался и переходил на крик. – Ты скажи – с мужиками гуляю, пьянствую?
– Да не кричи ты, – поморщился Сутырин.
Алеша сидел на полу и удивленно смотрел на них.
– Что не кричи? Чего не кричи?! – не унималась Клара. – На готовое приехал?! Всю войну советов не давал, помирай тут с холоду и голоду, а теперь указываешь. Нашелся указчик!
Алеша вдруг зашелся в плаче. Сутырин шагнул к нему, но Клара подскочила к мальчику, схватила его на руки, закричала:
– Не смей его трогать! Отец! Сына родного бросаешь! Паразит!
Она упала на кушетку, громко и противно завопила. Сутырин растерянно стоял возле мальчика. Он понимал, что это притворство, но не знал, что делать.
В комнату вбежала соседка, за ней другая, кто-то наливал Кларе воды, все суетились, и в их осуждающих взглядах Сутырин читал: «Вот до чего довел бедную женщину!»
Указывая на соседок, Клара закричала:
– Пусть они скажут! Я не работаю как вол? Ко мне мужчины ходили? Я мужа не ждала? Спроси, спроси их… Эх ты, мерзавец!
Эту ночь Сутырин провел у брата. Утром он увидел в коридоре свой чемодан.
– Принесли, поставили, я толком не видела кто, – сказала соседка.
Сутырин обрадовался: теперь он избавлен от необходимости видеться с Кларой. Пусть живет как хочет. Жалко семью, жалко
Так ободрял себя Сутырин. Но понимал, что ничего не добился, в жизни Клары ничто не изменится и кто знает, к чему это приведет.
Ермаковы к разрыву между Кларой и Сергеем отнеслись по-разному.
– И правильно сделал, – сказала Мария Спиридоновна. – Клара – хапуга. Попадется – тебе же неприятности.
– А сын – в беспризорники, – возразила Соня.
– Больше ведь по привычке: раз торговый работник – значит, вор, – сказал Николай.
– Вот и я о том же, – подхватила Соня. – Разве факты есть? Нет фактов! Зачем же зря на человека клепать! Верно, Сережа! Ты бы поговорил с ней по-хорошему. Разве она враг своему ребенку?
– Все до поры до времени, – настаивала Мария Спиридоновна. – Кто по этой дорожке пошел, тому расплаты не миновать. Сергей человек слабый, – продолжала она, нимало не стесняясь присутствием Сутырина. – Разве он с ней управится? Нет уж, пусть сама выкручивается.
– А как же Алеша?! – всплеснула руками Соня. – Ребенок без отца… Ведь он все понимает, каково ему! В школу пойдет – все будут знать: отец в семье не живет.
– Подрастет – разберется. Что поломано, того не склеишь.
Николай молча слушал пререкания женщин. Потом сказал:
– Пусть переходит на другую работу.
– Так ведь не переходит, – заметила Мария Спиридоновна.
– Что ж, муж и заставить не может? – сказала Соня, не без тайного расчета польстить Николаю.
Сутырин соглашался с Марией Спиридоновной, если права она, тогда не надо идти к Кларе, снова начинать разговор, слышать ее крики. Доводы Николая и Сони призывали его к борьбе за семью. А у него нет сил для такой борьбы. Пусть лучше все остается, как есть. А деньги на сына он будет давать.
Но когда он попросил Соню отвезти деньги Кларе, Соня отказалась.
– Неудобно мне… Скажут люди – вмешиваюсь в ваши дела. Ты уже как-нибудь сам.
Дело было в том, что Николай и Соня ездили к Кларе, хотели помирить ее с Сергеем. Клара приняла их хорошо, угостила, всплакнула, жалуясь на судьбу, на Сутырина: семья ему обуза, а она всю жизнь отдала сыну и работает как вол. Все это и многое другое говорилось в жалобном тоне, обманувшем Николая. Со свойственной ему прямотой он сказал о подозрениях Сутырина. От удрученного вида Клары не осталось и следа.
– Вот какие он про меня слухи распускает? – сказала она, вставая. – Мерзавец! Значит, я воровка, а он честный человек? Ладно, увидим, кто честный, увидим! Собственную жену порочит, мать своего ребенка!
Ее вид, злобный и торжествующий, показывал, что она только ждала повода, чтобы наотрез отказаться от примирения. Николай увидел свой промах, но поздно.
– Конечно, вы приятели, вам он ближе к сердцу, – продолжала Клара. – Ну, а мне ребенок дорог, я о ребенке должна думать. Нет у него больше отца, уж я как-нибудь сама позабочусь.