Экипаж Ковчега
Шрифт:
На обратном пути мы с Ирвином решили сделать крюк и осмотреть местность, ещё не исследованную никем из наших людей. Углубились в шхеры. Ничего примечательного. На очередном острове виден дым костра. Человек грамотно подаёт знаки руками. Облетаем на бреющем, а вдруг опять засада? Чисто. Я уже почти профессионально произвожу посадку, подруливаю к берегу. Крепкий пожилой мужчина радует глаз поношенной, но опрятной одеждой, в глазах нет той безысходности, которая ранит в сердце при встрече со страдальцами-одиночками.
– Командир корабля Солнцев, второй пилот Гаусс.
– Русский, что ли? Здравствуй, сын мой. Отец Фёдор, настоятель храма Святой Богородицы в Никольском, - по-русски отвечает мужчина.
Ирвин не понимает.
– Это русский священник, извини, он, видимо, не говорит по-английски.
– Почему же, мы обучены языкам, я сына трижды навещал, всегда без толмача обходился, - с хорошим произношением отвечает святой отец на английском.
Ну вот, теперь у нас и приход появится, только опиума для народа нам и не хватало. Не скрою, я даже немного пожалел, что занесла нас нелёгкая в такую даль. Я мало общался с этим контингентом. Предрассудки, заложенные родителями-атеистами, прочно сидели в подсознании. Но вежливость, заложенная родителями же, не позволила с ходу грубить терпящему бедствие человеку.
– Каким же промыслом забросило вас в такую даль от родной обители?
– Сын мой работал в норвежской авиакомпании. Мы с матушкой приехали его навестить. Вышли порыбачить, а тут, воистину, конец света и наступил. Сын утонул, а матушка, видать, погибла в селении. Не мог никакой город устоять против бесовской силы. Вот, сижу в пустыне, замаливаю грехи наши тяжкие.
– Чем же вы живёте?
– Рыбой да святым духом.
– Вот что, отец Фёдор. Меня тоже так зовут, правда, стать родителем только готовлюсь. Живём мы на далёком острове. Паства большая, под две тысячи душ, но разных исповеданий. Хлеб имеем, кров строим. Храм в ближайшее время не обещаю, да и не знаю, примет ли такое решение наша светская власть. Зато поработать на строительстве города предоставим все возможности. Найдутся прихожане – спасайте их души, многие в этом нуждаются. После трудов насущных. Они больше думают о хлебе и тепле, многим досталось страшнее, чем даже вам. Не обижайтесь, но я должен сказать. Я не силён в духовных вопросах, а люди собрались очень разные. Не хотелось бы, чтобы у нас появились еретики и иноверцы. У нас одна вера – в свои силы и в будущее наших детей. Чтобы без мракобесия, простите за грубое слово.
– Бог один для всех людей, Фёдор. Только имя ему каждый народ назначил разное. Что Будда, что Магомет, что Христос – все оставили одни и те же заповеди. Не той я веры, которая считает единую себя правильной. У каждого свой Бог в душе. Не принесу я распрей в ваше общество, будь спокоен. Своим трудом и скит возвёл, и голодным не был. Сколько потребуется, столько и буду работать. Придёт мусульманин душу облегчить – сумею принять.
– Тогда собирайтесь.
Сборы были короткими, нечего и собирать-то было. Немаленький ростом священник занял место второго пилота, а щуплый на вид Ирвин скорчился в багажном отсеке, больше похожем на выдвижной ящик стола. Еле закрыл лючок. "Чайка" с трудом оторвалась от воды, и я всю дорогу прикидывал, с какой скоростью заходить на посадку, чтобы не отправить святого отца к его праотцам.
Он внимательно следил за моими манипуляциями, вслушивался в переговоры, которые я затеял с Майклом и Джоном с целью уточнения параметров приземления. На подходе к бухте Ковчег он подал голос в микрофон:
– Какая паспортная скорость посадки?
– Восемьдесят пять.
– Держите девяносто пять – сто, щитки на максимум, выравнивайтесь на трёх метрах и притирайтесь, очень плавно сбавляя обороты, ручку слегка на себя. Если разрешите, я попробую. Доводилось и похуже, с дырками в крыле.
– Что я слышу, святой отец?
– Не всегда я был святым. Разрешите представиться: майор запаса, пилот первого класса Гринёв. Штурмовая авиация. Три года Афганистана.
Хорошо, что шли на автопилоте. Штопор с моей стороны был бы гарантирован. Ну и дела!
Сел я всё же сам, но по его рекомендациям, и отец Фёдор удовлетворённо кашлянул в микрофон:
– Сколько часов налёта, сын мой?
– Уже под сотню, кто их тут считает?
– Неплохо для курсанта-первогодка.
– Спасибо. У нас лётного состава не хватает, но на вооружении только вертолёты и эта пташка.
– Натовские?
– Русские сюда не долетали.
– Много вы знаете. Вражеские аппараты не пробовал, но на двадцать четвёртом приходилось. На "Граче" не всегда успеешь заметить цель, а на вертушке медленно спускаешься с горы, и к стаду!
– Я вас завербовал, святой отец. Не отвертитесь. Готов за это даже заложить вам мою бессмертную душу.
– Не богохульствуй, сын мой. Принято. О душе потом поговорим.
На следующий день он щеголял в лётном комбинезоне, вёл специальные разговоры с пилотами вероятного противника и часами с закрытыми глазами ощупывал кнопки и рычаги в кабине трофейного вертолёта. Лунатизм какой-то. На мой вопрос о таком странном поведении Майкл ответил:
– Их учили любую кнопку находить рефлекторно, не глядя. Не отвлекаясь на мелочи от боя. Это старая школа, Фэд, сейчас таких пилотов уже не делают. Не хотел бы я его встретить над фиордами пару лет назад.
Потом святой отец сам вознёсся в небеса и учинил такой погром в соседней бухте с множеством скал и учебных целей, что Ник Шепард, отнюдь не мальчик в военном деле, сказал:
– Недаром нам говорили в те годы: не бойся большого охотника, бойся маленькой "лягушачьей лапки". Мы боялись, Фэд, - и в тот же вечер подружился с бывшим противником. Мало того, он забыл свои принципы и позволял себе называть его просто Фёдором, чтобы не путать нас при общении.
Настал день пуска электростанции. Произошло это безо всяких церемоний. В диспетчерской, построенной по специальному проекту, Андрей Иванович включил автоматику. Аппаратура взяла в параллель новый источник энергии с электростанцией "Феликса", затем береговые потребители были от теплохода отключены. Эту процедуру может с закрытыми глазами выполнить любой вахтенный механик. Все сто тридцать четыре здания Ковчега уже были оборудованы электрическими обогревателями и бытовым оборудованием, добытыми в бездонных пещерах Ливана. Работали мощные станки и строительная техника. Электромеханик щёлкнул тумблером. Прибор показал: 1272 киловатт пошли в отдельно построенную сеть. Мегаватт энергии! Мои глаза забегали по пультам в поисках кнопки запуска аварийного генератора. Сейчас выбьет, такой всплеск нагрузки даром не пройдёт! Но даже лампочки не мигнули. Электромеханик с улыбкой наблюдал за моим лицом. Он выучил реакции механиков, когда я под стол пешком ходил.
– "Дед", это малая доля мощности. Частота не просела и на десятую долю герца. Мы это сделали! – и пошёл жать руки незамужним девушкам и юношам, щёки которых не были знакомы с бритвой. Его обнимали и хлопали по плечу. Парни уже уносили миссис Джейн на руках в новенький ресторан, и она милостиво подставляла румяную щёчку поцелуям молодых людей. Петя млел в объятиях самых лучших красавиц, и я видел, что конкуренция среди них грозит перерасти во вражду. Слегка досталось и мне. Плохо помню, как Ева довела меня до дома. Я порывался ей рассказать про станцию, но она не вникала.