Экипаж «Меконга» (др. изд.)
Шрифт:
— Массовое заблуждение, дорогой мой. Знаешь, как было? На Парижской всемирной выставке 1900 года фирма Патэ демонстрировала новую систему записи на пластинки — от центра к краю. По имени фирмы эта система называлась «патефон». Она себя не оправдала. Но, так как патефон имел трубу, скрытую внутри ящика, в быту начали портативные граммофоны обзывать патефонами. Ясно? Ставь пластинку погромче — вместо туманной си рены будет. А то как бы кто-нибудь не наскочил на нас.
«Если бы парни всей земли…»— понеслось над морем. Странно было слушать голос Бернеса, приглушенный туманом, здесь, на яхте, застывшей
Стемнело. Все вокруг стало призрачным. Клубился туман, цепляясь за мачту «Меконга». Гремела танцевальная музыка — Валерка ставил пластинку за пластинкой.
Николай прошел на бак, осмотрел якорный канат, уходивший через полуклюз в воду.
— Юрка, иди-ка сюда, — позвал он. — Посмотри на дректов.
Юра потрогал канат босой ногой и тихонько свистнул.
— Здорово натянулся. Течение появилось… Чего ты там разглядываешь? — спросил он, видя, что Николай перегнулся через борт.
— А ты взгляни как следует.
Теперь и Юра увидел: на поверхности воды у самого борта яхты возникали и лопались пузырьки.
— Газовыделение? Николай кивнул.
— Час от часу не легче… И ветра нет…
Друзья сели рядышком, свесив ноги за борт. Они слышали, как на корме Валерка, меняя пластинку, объяснял женщинам, что сигнал бедствия «SOS» означает вовсе не «save our souls» — «спасите наши души», а просто «save our ship» — «спасите наш корабль». Валя оспаривала это утверждение, но Валерка, хорошо усвоивший уроки своих руководителей, был непоколебим. Потом в разговор вмешалась Рита, послышался смех. Красивый низкий голос запел под граммофонной иглой:
Ночью за окном метель, метель…
«Они спокойны, — подумал Николай. — Они полностью нам доверяют. Это хорошо».
— Что будем делать, Юрка?
Юра не ответил. Он затянул унылым голосом:
Билет… билет… билет выправляли, Билет выправляли, в дяревню езжали…Николай привычно вступил:
В дяре… в дяре… в дяревню езжали, В дяревню езжали, мятелки вязали…Рекс, просунув голову под Юрин локоть, старательно подвывал хозяевам.
Вдруг граммофон умолк. Валя крикнула с кормы:
— Ребята, что случилось?
Она хорошо знала привычки друзей и, услыхав заунывные «Метелки», сразу насторожилась.
— Да ничего, просто петь охота, — ответил Юра. Тут Николай толкнул его локтем в бок:
— Слышишь?
В наступившей тишине с моря донеслось легкое гудение.
— Подводный грифон, — тихо проговорил Николай. — Надо сниматься с якоря.
— И дрейфовать? — с сомнением сказал Юра. — Сейчас мы хоть место свое знаем, а течением занесет к черту на рога. Долго ли в тумане на камень напороться?
— Услышим буруны — отрулимся.
— Такие грифоны не обязательно связаны с извержением.
— Все равно нельзя рисковать. В любую минуту может трахнуть из-под воды.
— Что ж… Давай сниматься.
Они подтянули якорный канат, но якорь не освободился: что-то держало его. Юра прыгнул в воду. Придерживаясь одной рукой за канат, он разгребал густой ил и ракушки, но якоря не нащупал. Вода замутилась.
Он вынырнул,
— Якорь засосало.
— Залезай на борт. Это все грифон. Придется резать канат.
— Запасного-то якоря у нас нет.
— Все равно. Раз с дном что-то делается, надо уходить.
Канат обрезали. «Меконг» развернулся на течении и медленно поплыл в туманную мглу.
Шторм с севера налетел сразу. Шквальный ветер в клочья разорвал туман, завыл, засвистел по-разбойничьи в снастях.
Николай всем корпусом навалился на румпель, удерживая яхту против ветра. Юра с Валеркой заменили ходовой стаксель штормовым — хорошо, что послушались старого Мехти, сложили стаксель как надо… Затем, балансируя на уходящей из-под ног палубе, стали брать рифы на гроте. [43] Тугая парусина рвалась из рук, Валерку чуть не смыло за борт. Стонали под ударами ветра штаги и ванты.
43
Взять рифы — уменьшить площадь паруса, отшнуровать ее короткими завязками — риф-сезнями. Штормовой стаксель — маленький, особо прочный парус.
С наглухо зарифленным гротом «Меконг» понесся на юг, зарываясь носом в волны. Волна за волной накатывались, стряхивали на яхту белые гребни, и пена шипела и таяла, растекаясь по палубе.
Рита и Валя сидели в кокпите. [44] Они прижались друг к другу и молча смотрели на взбесившееся море.
Юра с помощью Валерки мастерил на заливаемом волной баке плавучий якорь из багров и весел, завернутых в стаксель.
Нестись в неизвестность, в ревущую ночь, когда море усеяно банками и подводными камнями… Николай, с трудом удерживая румпель, пытался ходить вполветра взад и вперед короткими галсами. На поворотах яхта ложилась набок, купая зарифленный грот в волне. Николай знал тяжесть киля и не боялся перевернуться.
44
Кокпит-углубление в палубе между каютой и кормовой частью.
— Рита, Валя! — кричал он. — Держитесь крепче!.. Не бойтесь! Сейчас выровняемся…
Чудовищного напряжения стоил каждый поворот. Ныли мышцы, пот струился со лба…
Он наваливался на румпель, одолевая яростное сопротивление воды.
— Скоро вы там? — кричал он Юре сквозь рев ветра. Внезапный удар сотряс яхту. Скрежет под килем, треск ломающихся досок, грохот рухнувшей мачты заглушили короткий вскрик. Но Николай его услышал. Он рванулся вперед по кренящейся палубе, оттолкнул Валерку и прыгнул за борт. Прибойная волна захлестнула его, понесла, но он успел нащупать ногой дно и увидеть близкий, слабо чернеющий берег.
Волна откатывалась. Вмиг Николай снова очутился возле «Меконга», нырнул, зашарил по грунту, усеянному камнями… Еще минута — и он показался над беснующейся водой, держа на руках Юру. Не удержался, упал… Снова поднялся — по грудь в воде, крикнул, задыхаясь:
— Всем на берег!.. Здесь мелко!.. Обвязаться!
И, спотыкаясь, волоча безжизненное тело друга, сбиваемый с ног волнами, побрел по отмели в сторону берега.
«Меконг» валился набок. Те, кто остался на борту, цеплялись за что попало. Скулил Рекс, повисший на поручнях каюты.